Ниточка к сердцу

— В конечном итоге да, Ваша честь, но не сейчас. Я хотел бы представить дополнительные сведения в интересах моего подзащитного и на основании этого построить свою линию защиты.

— Приступайте, — распорядился судья, с недоверием хмуря брови.

Защитник обратился к Маету и спросил:

— На вашей родной планете все так же, как и вы, изъясняются с помощью телепатии и не разговаривают?

«Да, все».

— Их мыслительная деятельность настроена на один диапазон, проще говоря, у них у всех один коллективный разум?

«Да».

— В этом заключается существенное различие между вашим и нашим мирами: представители вашей расы обладают коллективным разумом, и вы мыслите одними и теми же категориями?

«Да», — написало на доске Мает.

— Расскажите суду о ваших родителях.

Мает закрыло на мгновение глаза и, казалось, мысленно унеслось куда-то очень далеко.

«Мои родители считались ошибками природы. Они не желали мыслить как все, и, в конце концов, утратили связь с коллективным разумом нашей расы».

— Но общественное сознание не смогло этого перенести? — мягко спросил господин Защитник.

«Не смогло».

— Поэтому их убили — за то, что они осмелились мыслить независимо?

После долгой паузы Мает медленно нацарапало на доске тонкими неровными линиями едва различимое «Да».

— После этого вы бежали в отчаянии, чтобы вас не постигла такая же участь?

«Да».

Господин Защитник посмотрел на судей.

— Я хотел бы задать еще несколько вопросов четвертому свидетелю.

Судьи дали согласие, и профессор Аллейн вернулся на место свидетеля.

— Профессор, вы — эксперт, который долгое время лично изучал моего подзащитного. Не могли бы вы сообщить суду, какого возраста подсудимый? Молодой или старый?

— Молодой, — тут же ответил Аллейн.

— Очень молодой?

— Достаточно юный, — ответил Аллейн. — Еще не взрослый.

— Спасибо. — Господин Защитник обвел зал суда кротким простодушным взглядом. Ничто на его полном лице не говорило о том, какой мощный удар он готовил. Понизив голос, он спросил: — Мужчина или женщина?

— Женщина, — ответил Аллейн.

Один из репортеров уронил блокнот. В тот миг это был единственный звук, нарушивший тишину. Затем послышалось шипение вздохов, быстрое пощелкивание фотокамер, спешно направленных на Мает, а по всему залу прокатился удивленный шепот.

А на галерее для зрителей самый язвительный из современных карикатуристов рвал на клочки свой последний набросок, на котором подсудимая была изображена привязанной к ракете, улетавшей прямиком на Луну. Под рисункам была подпись: «Прогулка Шипастика». И как теперь прикажете называть его, точнее, ее? Шипастина? Он ерошил волосы, пытался придумать новую идею, но понимал, что ничего из этого не выйдет. Не мог же он изображать мучения маленькой одинокой женщины.

Господин Обвинитель сидел, поджав губы, с видом человека, у которого из-под ног вот-вот уйдет земля, теперь ему не оставалось ничего, кроме как смириться с судьбой. Он хорошо знал свою публику. И мог предсказать ее реакцию с погрешностью в десять тысяч голосов или около того.

Все смотрели в золотые глаза подсудимой. Они по-прежнему были большими, но теперь в них появилась какая-то нежность и сияние, которых никто не замечал прежде. А сейчас увидели все. После того как об этом объявили вслух, стало видно, что они в самом деле выглядели женственными. И каким-то особенным, необъяснимым образом очертания ее «лица» приобрели куда большую мягкость, став не такими чужеродными и даже отдаленно похожими на лицо девушки.

Представитель защиты мастерски все рассчитал, предоставив всем достаточно времени, чтобы переварить эти мысли, а затем осторожно нанес следующий удар:

— Ваша честь, с моей стороны есть один свидетель.

Господин Обвинитель снова испытал немалое удивление и принялся рыскать глазами по всему залу суда. Судьи протерли свои очки и тоже огляделись. Один из них указал на сотрудника суда, который тут же заорал зычным голосом:

— Свидетель защиты!

По всему залу, словно эхо, прокатился шепот: «Свидетель защиты! У защиты есть свидетель!»

Лысый маленький человечек с уверенным видом покинул зрительскую зону, держа в руке внушительным конверт. Он подошел к стулу для свидетеля, но не стал садиться, а вместо этого положил на него большую фотографию размером три на четыре фута.

Стоило лишь всем, кто находился в суде, а также операторам телекамер взглянуть на фотографию, как они сразу же узнали изображенную на ней даму с факелом в руке.

Недовольно нахмурив брови, представитель обвинения пожаловался:

— Ваша честь, если моему всезнающему оппоненту позволят привлечь в качестве свидетеля статую Свободы, то он лишь станет объектом для всеобщего осмеяния…

Судья жестом велел ему сесть на место, присовокупив едкое замечание:

— Коллегии судей вполне по силам поддерживать порядок в этом суде. — Он переключил внимание на господина Защитника, глядя на него поверх своих очков. — Свидетелем считается лицо, способное оказать помощь присяжным в вынесении вердикта.

— Мне это известно, Ваша честь, — заверил его господин Защитник, не выражая ни малейшего беспокойства.