Нить Лекаря

– Я не буду с вами спорить, в данном случае это бесполезное занятие. Я лучше приглашу отца Сергия.

И не дав опомниться, быстро встал, уступив место своему другу. Когда больной увидел перед собой исполина в черной одежде, от неожиданности он вздрогнул, вжался в лежак и с удивлением, с трепетом всматривался в священника, которой присел рядом.

– Мы о тебе поговорим, а не о Боге – заговорил тихим, спокойным, располагающим к себе голосом, отец Сергий…

Я подошёл к женщине и всё объяснил, какие лекарства и в каком количестве следует давать сыну. А затем, сославшись на занятость, покинул этот дом. Больше мне здесь нечего было делать. Ещё несколько пациентов, находящихся в разных концах города, ожидали моего прихода. Стоило поспешить, чтобы не закончить обход слишком поздно.

После общения с обречённым атеистом, у меня возникло неприятное предчувствие какой-то непоправимой беды. Я силился понять, с кем может быть связано тяжёлое тёмное чувство. Уже подходя к своему дому, меня осенила страшная догадка. Я вдруг увидел лежащим своего друга в луже крови. Видение пронеслось стремительно и растворилось как дымка. Не веря до конца в такую возможность, отмахнулся рукой от страшного наваждения. Но всё оказалось правдой. Я даже не мог предположить, что случайная встреча днём с отцом Сергием станет последней.

Вечером, возвращаясь домой, он будет проходить мимо шумного ресторана, где станет свидетелем непристойной картины: пьяный немецкий офицер под улюлюканье своей кампании начнёт жестоко избивать мальчишку. Отец Сергий быстро вмешается, оттолкнёт обидчика. Отчего тот, не устояв на ногах, полетит кувырком и невдалеке смешно приземлится. Однако, смеха не последует, наоборот, установится гробовая тишина, не предвещающая ничего хорошего. Отец Сергий нагнётся и станет помогать пострадавшему. Осмотрит испуганного заплаканного мальчика и скажет, чтобы тот шёл немедля домой. И тут прозвучат выстрелы. Оскорблённый офицер, тяжело, с большим трудом, поднимется с земли, достанет из кобуры дрожащей рукой пистолет, нетвёрдо направит его в спину священника и с перекошенным от злобы лицом нажмёт несколько раз на спусковой крючок. Потом ещё раз, и ещё, пока не разрядит всю обойму. И даже после этого он не успокоится, подойдёт, пнёт с остервенением лежащее, уже бездыханное, тело, плюнет и, сильно шатаясь, поплетётся обратно в ресторан. Куда следом за ним направится и его подвыпившая братия.

Все подробности случившегося я узнаю позже от свидетелей трагедии. А тогда, бросившись искать друга по городу, нашел его уже без признаков жизни, на земле, среди толпы, сгрудившейся вокруг погибшего. У меня оборвалось сердце. Я опоздал…

Этот смертельный инцидент потряс меня до глубины души. Как легко можно разрушить то, что несёт свет, и как трудно потом найти замену потере. После похорон отца Сергия появилась пустота. Мы с Юлей не раз обсуждали его гибель, гадали, могло ли быть иначе. В такие моменты душевной возбуждённости я нередко задавался вопросом – когда же, наконец, наступит предел людской злобе? Как же хотелось пожить по-человечески!

***

Время неумолимо шло. Сменялись дни за днями. Вставало солнце и садилось вновь, чтобы луне дорогу уступить. В природе жизнь творилась, а тут, среди людей, вершилось зло.

Уже и зима наступила. Покой в природе. Всё замерло и затихло. Уснуло глубоким сном. А в оккупированном городе царил холод и голод. Больно было смотреть на праздник, сытость одних и страдания других. Матери, чтобы прокормить своих детей, продавали своё тело. Нет в мире трагедии больше, чем, когда любовь вынуждена идти на такие жертвы и падать так низко. Те, кто покупает «такую любовь» бессовестные субъекты, пренебрегающие нормами морали ради мимолётного развлечения. Но ещё хуже те, кто толкает в пропасть душевного страдания. Им нет прощения.

Эта война обнажила все пороки человека. И с другой стороны вывела человеческую добродетель на недосягаемую до сей поры высоту. Ещё раз мир узнал, что русская душа – загадка и неисчерпаемый источник духовных сил. Из-за их напряжения казалось, что время почти остановилось.

Медленно подходил к концу роковой сорок первый. Для меня всё дальше в тёмное прошлое уходили скорбные эмоции, вызванные смертью отца Сергия, и тем ярче вставал его светлый дружеский образ. Я продолжал в память о нём посещать храм, где он служил, однако, того чувства, что было прежде, уже не испытывал.

31 декабря. Новый Год! Мы вдвоём с Юлей скромно отметили праздник. Посидели, вспоминая дни минувшие. На сорок второй посмотрели с надеждой.

3 января. Время десять минут двенадцатого. Подарочные часы Платова спустя десятилетия продолжали идти точно. Иногда я завороженно смотрел на стрелки циферблата. За простым тиканьем скрывалось течение реки времени, нашего бытия.