Нить Лекаря

Излюбленной темой отца Сергия в нашей компании была вера. Мягким, но твёрдым голосом, он рассказывал правдивые истории, свидетелем которых становился сам. Мне очень импонировала его черта «истинности», говорить только о том, что пройдено опытным путём, что называется «на собственной шкуре». А она, поверьте, с лихвой испытала и гонения, и травлю, и бытовые неурядицы, отчего дух отца Сергия только закалился, окреп, возмужал. А сердце научилось принимать в себя людское горе, печали, перерабатывать всё и мощно светить, отдавая обратно страждущим душевное тепло, жизнь. Это был поистине замечательный человек.

Помню, как-то раз случайно мы повстречались на улице. Отец Сергий шёл размашистым шагом и, завидя меня, улыбнулся, помахал рукой и направился в мою сторону.

– Здравствуйте, Фридрих Карлович, очень рад, что наши пути пересеклись – мы сердечно обнялись.

– Добрый день, отец Сергий. Всё спешите?

– Да, дела мирские, заботы… Как Юлия Сергеевна поживает? Хочу к вам зайти, да никак не получается. А тут такая удача! Вы очень заняты?

– У меня найдётся время. А Юлия Сергеевна жива-здорова.

– Слава Богу! Видите ли, Фридрих Карлович, тут недалеко, совсем рядом, через четыре дома, живёт женщина, попросила меня зайти. Не составите компанию? У неё заболел тяжело сын, так она хочет, чтобы он покаялся. А вы бы на него посмотрели, как врач.

– Разве вам можно отказать, отец Сергий! Совесть не позволит, замучает-таки, если не откликнусь на такую жизнеспасительную просьбу.

Священник засмеялся, но ничего не сказал. В моём друге меня поражала одна черта – он был именно живой. Эта «искра божья» отражалась в неуёмном оптимизме, истинно русской бессребренной, жертвенной доброте. Им двигали могучие силы внутренней природы, творящие вокруг себя красоту, совершенство бытия, где человеку отведена роль хранителя и преумножателя богатств мира.

«Ну вот, мы и пришли» – отец Сергий остановился возле старого дома с низенькими окошками, согнувшимся, точно человек, под тяжестью времени и невзгод, вобравшего в себя всю нелёгкую долю своих хозяев. Во всем облике жилища чувствовалась обречённость, невыразимая тоска. И только живая душа обитателей ещё вдыхала жизнь, стойкость в это онемевшее строение с покосившимися дверьми и воротами.

Отец Сергий осторожно постучал, будто опасаясь своей силой совсем развалить дряхлое убежище. На пороге появилась седая женщина с тщательно убранными назад волосами, со скорбью во всей фигуре. Про себя я отметил, что в молодости она, несомненно, привлекала мужчин. А сейчас удары судьбы хоть и не сломили её совсем, но почти не оставили в ней жизни, державшейся на тонкой ниточке в хрупком теле. Печально видеть, как рушатся иллюзии молодости, разбиваются о скалы повседневности в бушующем житейском море, где дуют сильные ветра, вздымая высоко волны. Сколько судов и судёнышек они потопили, но отступали перед отвагой. Сколько обломков больших и малых потом плавает по успокоившейся синеве, людей, потерявшихся, ставших бледной тенью самих себя.

– Здравствуйте, отец Сергий – поприветствовала нас женщина, пропуская внутрь.

– Добрый день, Серафима Павловна. Познакомьтесь, это Фридрих Карлович, доктор. Я попросил его зайти к вам, может быть, он сможет чем-нибудь помочь вашему сыну, облегчить физические страдания.

Она внимательно на меня посмотрела.

– Кто там? – спросил слабый мужской голос из-за занавески и послышался долгий, хриплый кашель.

– Не волнуйся, сынок. Это доктор пришел.

– А, эскулап! Я слышал шаги не одного человека. Кто с ним?

– Отец Сергий у нас, я тебе про него рассказывала.

– Зачем привела? – тот же голос повысился, в нём сквозило неприкрытое раздражение и неодобрение, – Я же говорил тебе, мне никто не нужен. Пусть уходят оба. Хотя, доктор пусть останется. Посмотрит, сколько ещё протяну – и кашель снова прервал речь больного.

– Не волнуйтесь, Серафима Павловна, я его сейчас осмотрю. Где у вас можно помыть руки.

– Вот здесь.

И женщина провела меня к стене к рукомойнику. Обстановка в доме была гнетущая, бедная, но чистая и опрятная. Отец Сергий присел на скамью возле окна. Его огромная фигура заняла почти всё пространство комнаты, присутствие этого человека было трудно не ощутить.

Я прошел за занавеску. На кровати лежал исхудалый, со впалыми щеками ещё довольно молодой мужчина с лихорадочным блеском в глазах. Уже с первого взгляда мне стало ясно, долго он не проживёт, неделя, полторы от силы. За всё время осмотра, больной ни разу не проронил ни слова, и только потом, когда я закончил, спросил: «сколько?»

– Я буду откровенен с вами, недолго. Так что, потратьте с пользой всё отведённое вам время. Мы, врачи, как никто другой, знаем, что жизнь человеческая держится не просто на механическом биении сердца. Есть нечто таинственное, связанное с ним. Именно непостижимое управляет и заставляет биться сердце, даже, казалось бы, вопреки всем законам природы. В моей практике были такие случаи.

– Чушь всё это! Полная чушь! Бога нет! – нервно, даже трясясь от слабости и негодования, скорее выкрикнул, нежели проговорил умирающий.