Ньирбатор (СИ)

Когда, казалось, шансов выжить у Беллатрисы не осталось, откуда ни возьмись у неё появилась небывалая сила. Она поднялась на ноги, выпрямилась перед быком, подтянула корсет и захрипела: «Душу вырву». Изо рта у неё шла кровавая пена, словно он был набит горячей кашей. Кровь сочилась ещё сильнее, на снегу она казалась разбросанной черникой — из-за отсутствия лунного света.

А потом послышались шаги. Снег затрещал.

Шаги бегущего человека.

Кто-то мчался во двор инспектора, чтобы нарушить нашу расправу.

Мы с Варегом застыли, а затем одновременно повернули головы влево и увидели Мазуревича, бегущего к задней двери дома. Глупый маггл решил, что к нему забрались грабители. И, судя по его отрывисто ругани, он был рассержен не на шутку.

«Почему он вернулся домой? — метались горячечные мысли. — Он же целыми днями сидит в участке. Что же это такое?..»

Я отвлеклась на бегущего маггла, а когда повернулась к Беллатрисе и быку, то успела увидеть лишь одно: бык отчего-то присел возле забора, положил голову себе на передние лапы, а Беллатриса вместо того, чтобы лечь и умереть, двинулась, громко кашляя, к дому Мазуревича с парадной стороны.

Далее к нам донесся звук, напоминавший отдаленный гром.

Беллатриса ломилась в тяжелую дверь дома.

Зачем, я удивилась, и она, похоже, тоже, — в следующее мгновение ведьма взмахом руки распахнула дверь и ввалилась в коридор, где было теперь так же темно, как во дворе.

«Иди ко мне, засранец!» — взревела она, сплёвывая кровь.

Они были в доме. Вместе. Наш нерадивый инспектор. Пожирательница Смерти. Смазливое слово «надежда» рухнуло в тартарары.

Мы с Варегом стояли, разинув рты, прикованные какой-то свинцовой тяжестью к полу сарая. Стюарт не двигался. Его спокойная поза была обманчивой. «Бык мертв», — шепнул Варег не своим голосом. Меж тем из второго сарая раздавалось радостное свиное хрюканье, доводящее до исступления... Свиное сердце... У Беллатрисы, оказывается, не свиное.

Из дома донёсся поток ругани — смесь английского и тарабарского. Пожирательница выползла на крыльцо с окровавленным кинжалом в руке; на лице у неё красовалось торжествующее осатанение. Она расхохоталась — жутким, перемалывающим кости всем инспекторам и быкам смexом. Затем — мы не поверили своим глазам — она трансгрессировала. А чтоб мне провалиться... Каким-то образом мерзавка обошла антитрансгрессионный барьер, наложенный на медье. Проклятье.

Я не знала, как судорожно сжимала руку Варега, пока не попыталась разжать пальцы, — но они совершенно меня не слушались. Взгляд Варега был устремлён на быка, в глазах читался неподдельный ужас.

Бык мертв. Мазуревич наверняка выпотрошен.

Во дворе стояла мертвая тишина. Ни шоpoxа, ни дыxания, ни звука. Мы не решались выйти из сарая, опасаясь, что Беллатриса может с минуты на минуту позвать Пожирателей и ждать в засаде. «Но она же так ранена, — промямлила я, удерживая взгляд Варега. — Обалдеть как ей досталось!.. Почему Стюарт не забодал её, как это делают все нормальные быки?..»

Неподалеку от дома раздался новый скрежет снега. Два силуэта. Затем копытообразный топот возвестил о приближении целой толпы. Я вцепилась в балахон Варега, не находя себя места. Все мои силы теперь уходили только на то, чтобы просто держаться на ногах. В животе снова противно заурчало.

— Приска? — шёпотом позвал меня Варег. Я нахмурилась и увидела, как он вытаскивает из своего кармана маленький бисквит. У него вообще карманов больше, чем у маггловского фокусника. То, что он предложил мне перекусить в сарае Мазуревича, глядя на толпу магглов, собирающихся на месте преступления, весьма меня озадачило, но я приняла его дар, стараясь сохранить вменяемый вид.

Гадкие магглы сходились со всех сторон лесопарка. Роились как саранча. Балагурили, размахивали руками.

Ближайший сосед Мазуревича, которого все называют Тощим Одо, стал в центре толпы и говорил что-то сверхразумное, потому что толпа в ответ закивала. Затем он решительным шагом направился к параднему входу дома. На Стюарта под забором вообще никто не обращал внимания. Все зеваки ожидали возвращения Тощего Одо, и мы с Варегом в том числе.

Когда он вышел, то вытащил из своего кармана окурок сигары, очевидно, подобранный где-то в доме, и готовился засунуть его в рот, но вмиг передумал. Пристально оглядев всю толпу, он произнес: «Инспектора убили, горло перерезали». Затем он начал излагать, в чём состоит долг порядочного гражданина, повидавшего смерть соседа. Зеваки из толпы один за другим заходили в дом.

Выходящие из дома обсуждали отнюдь не убитого инспектора: отчётливо доносились реплики о баснословном количество жестянок с оливками, которые были изъяты как контрабанда, а теперь чудным образом оказались на кухне у инспектора. Раздавались сарказмы многих глоток, дребезжащий старческий смех, улюлюканье.

«Они сейчас перероют все его заначки», — шепнул мне на ухо Варег. Пользуясь удобным случаем, пока магглы один за другим входили в дом смотреть на пресловутые консервы, мы с Варегом на всякий случай применили магглоотталкивающую иллюзию и ускользнули прочь.