Ньирбатор (СИ)

Мы сидели с Варегом в обнимку на мягких подушках, раскиданных вдоль подоконника. Я зашла к нему без предупреждения, как обычно. Отворив мне дверь, эльф провёл меня к нему без лишних церемоний. Варег и дальше был занят своими алмазами; когда он увидел меня, его глаза засверкали неистовой радостью, которая мимолётом перешла ко мне. Он тот, ближе которого у меня нет. Мы выросли вместе, пакостили друг другу и радовали друг друга. Слишком много объединяет нас, чтобы можно было просто так разбежаться из-за каких-то убеждений. Варег как бы олицетворяет всю мою чувственную жизнь, потому как логики в наших отношениях мало. Если они немного искажены, то это не наша вина, а роль сыграли, как он сам заметил, воспитание, обычаи и воздух.

За пару месяцев Варег действительно очень повзрослел. Я почувствовала, как его характер утвердился. Это не был безболезненный процесс; всё это сопровождалось метаниями, которые внесли в нашу жизнь немало конфронтаций. Стало заметно, что сарказм, всегда преобладавший в его характере, усилился донельзя. Он стал категоричен. Он усердно работает в своей стихии.

— Между тем я бы очень хотел поговорить с тобой о костре, — продолжил он. Я не испугалась, только сердце в пятки ушло. Я готовилась к его причитаниям, но Варег, как оказалось, собирался меня утешать, а не ругать. — Ты должна знать, я несколько раз беседовал с госпожой на эту тему. Она объяснила мне, что причиной может быть родовое проклятие Годелотов, которое передаётся через каждые три поколения. В том, что ты до сих пор не разожгла костра, твоей вины нет. Теперь я понимаю.

— Варег, я слышала эту теорию, хотя мы не имеем достаточно оснований, чтобы подтвердить её. Может такое случиться, что когда я разожгу костёр и войду в твой дом, доступ к Ньирбатору будет мне закрыт. Извини за откровенность, но нам просто нужно дождаться, когда госпожа составит завещание в мою пользу, тогда я буду действительно вольна в своих действиях. Тогда замок после её смерти не сможет меня отвергнуть. Это мое... инстинктивное предположение.

Я решила не говорить Варегу о фривольных словах Волдеморта, что лишь от него зависит исход наследства. Думаю, Варег может понять это превратно. С одной стороны, это походит на шантаж, а с другой — ради выживания всегда приходится сотрудничать и в чём-то уступать. Это не самое страшное, что могло меня настигнуть.

Напустив на себя злокозненный вид, Варег выпалил:

— А что для тебя важнее: я или замок? Только не раздумывай долго, иначе я приму это за ответ.

— Но мне нет нужды выбирать, — скроив улыбку, я крепче сжала его руку. — Ты знаешь, насколько замок важен для меня. После составления завещания наступит время для решительных действий. Тогда нужно будет подключать всю сообразительность, ведь Мальсибер просто так не сдастся. Но мы-то с тобой никуда друг от друга не денемся.

Мы теснее прильнули друг к другу. Не бывает так, чтобы длительная близость двух людей не наложила на них заметную печать. Смешон человек, убежденный, что его ничто не способно одолеть, изменить, смягчить. Нет, всё заразительно — мудрость, глупость, слабость, сила. Мы вce на кого-тo влияем и cooтветственно дpугие влияют на нас.

— А представим себе такой вариант, — осторожно подал голос Варег, — Ньирбатор переходит к Мальсиберу...

— Я сразу отметаю подобную мысль! Увалень не сможет совладать с этой... бездной. Он даже ни одного люка не открыл за всё время проживания здесь. Скорее всего, он просто запечатает замок по принципу: ни тебе, ни мне.

— Но костёр ты тогда сможешь разжечь?

— Варег, между нами всё уже было. Неужели костёр для тебя столь важен?

— Ну... было бы неплохо соблюсти церемонию.

— А теперь ты звучишь, как Барон.

Варег рассмеялся. Его настроение улучшилось. Казалось, я обнадёжила его больше, чем когда-либо саму себя.

Суббота, 3 марта

Последние три выпуска «Ежедневного пророка» сообщают, что с наступлением весны англичане начали всячески сходить с ума. Речь идёт о нескольких колдовских деревушках в пригороде Лондона, где магглы в меньшинстве, и, похоже, Пожиратели решительно приступили к чистке. Пишут, что одни магглы умирают в одиночестве, лишенные всякой помощи, другие выбрасываются из окон, третьих закалывают нанятые сиделки, четвертые выскакивают на улицы и падают в ноги встречным, моля о смерти.

А всё дело в том, что в Лондоне лютует некая хворь. Ходит молва, что «Тот-Кого-Нельзя-Называть проклял Лондон некой заразой» или просто испоганил водопровод зельем хвори. Дороги, ведущие из Лондона, сейчас загружены толпами, устремившимися вон из проклятого города. Болeзнь распpocтраняется с такой cтремительностью, чтo дома, гдe лежат больные, приходится запирать, чтобы oградить от них здоровыx. Cнаружи каждая маггловcкая дверь помечeна надписью «Божe, cмилуйся над нами!» С наступлением темноты раздается скрежет — это звук погребальных телег: их подвозят под каждый меченый дом и под скорбный звон колокольчиков громко кричат: «Выносите ваших мертвых!» Трупы магглов затем сбрасывают в громадные ямы на сожжение.*