Нина Горланова в Журнальном зале 2007-2011

— Ну а времена-то сейчас какие — без картошки никуда! — продолжал мужчина на костылях. — У себя картошку выкопал — к теще спешу. И вот сустав треснул. Сейчас мне сделали вторую операцию.

Он — видимо — дал себе слово всех предупреждать-предостерегать, чтоб на его ошибке все учились! То есть в первый раз вел себя самоотверженно — дачу строил. Нынче снова — сквозь мою спину — прорывается к поступку (рассказать поучительную свою историю). И говорю:

— Я все поняла! Спасибо, что вы рассказали эту историю! Своему мужу я ни за что не позволю строить дачу.

Вот говорят, что российские мужики плохи! В лагеря к женам они якобы не ездили, затем спились все... Да ничего подобного! Вон какие есть! Вдруг я почувствовала, что не пропадет наша страна! Честно! И говорю я этому незнакомцу на костылях: — Вы знаете: я писательница! И все-то меня упрекают, что мужчины в моих рассказах не слишком хорошие. Но вот теперь я опишу вас, прямо из жизни — на костылях — пусть все увидят, что есть мужчины в России!

И тут он та-ак улыбнулся!!! Когда я пыталась эту улыбку описать своей подруге, она кивнула:

— Доброе слово и мужчине приятно!

Язвы эпиграмм

Проверяю уже билеты в Москву, а тут позвонила подруга: мол, юбилей у С. И я стала срочно отправлять электронное письмо, а Слава ругал в это время меня за то, что я еду, когда такое давление!

— Никогда еще ты так плохо не уезжала!

А я ему про то, что надо радости приносить (поздравлять).

И Слава разразился двустишьем:

“Всем радости я много в письмах приношу,

особенно когда над бездною вишу...”

Сила прессы

В вагоне фирменного поезда “Кама” лежит журнал. Я прочла интервью Хакамады. Вторая соседка разгадала кроссворд. Третья вырвала схему московского метро. А четвертая не растерялась и почистила ногти уголком обложки.

У Иверской

Привезла в Москву картины. Меня встретила редакционная машина.

— Если вам нужно куда-то, то мне велели отвезти, — сказал шофер.

— К Иверской бы мне! Когда муж был очень тяжелый после операции, я дала обет: отнести тысячу рублей.

Приехали к часовне. Я отдала деньги и, целуя изображение раны, стала просить:

— Иверская икона Божьей Матери, дай мне силы больше не давать обетов! Очень мала у меня пенсия!

Ну, и тут мне врезали за то, что торгуюсь! Выхожу: всюду заграждения, меня не пропускают к машине! Говорят, что шоферу сказали ехать на Никольскую. На Никольской его не нахожу, а денег на метро у меня нет! Я ведь должна получить гонорар...

Стою, слезы капают прямо на Красную площадь. А что делать? И вернулась я в часовню — извинилась и попросила на метро.

Приехала в редакцию, получила гонорар. И еще мой ангел Т. М. вручила мне лекарства для нас (заранее по электронке спросила, что нужно)! Какие люди вокруг!!! Н. С. подарил свою книгу, о которой я мечтала.

После этого машина повезла меня к Л. И слышу: кто-то зовет меня. Посмотрела в окно: из соседней иномарки машет мужчина: моя юбка широкая полощется на полдороги! Бог спас как-то! Спасибо тому мужчине!

Рассказываю Л., как я плакала утром на Красной площади.

— И твои слезы смешались со слезами стрельцов... — иронично сказала она.

И стало мне стыдно. Все живы, и нечего жаловаться...

Соавторство

Слава без меня закончил нашу сказку. Я ему говорю:

— Слушай, куда что девается? В жизни ты такой искрометный. Ты всего себя бросай в текст.

— Я бросаю, бросаю, а без тебя все, как на резинке, обратно возвращается, не прилипает к тексту.

Ну, если честно, так у меня-то тоже без мужа хуже получается.

Благодарность интернету

Мои читатели — учителя, преподаватели вузов — сейчас не могут покупать книги-журналы. Но появился интернет, и мне снова пишут — уже по электроночке.

Спор о Гайдаре

— Никогда не прощу Егору Тимуровичу, что он призвал стариков и детей к мэрии в 93-м году — моя мама, конечно, пошла...

— А я там был и считаю: эти лица и остановили кровь! Офицеры увидели, что есть они — человеческие лица, а не только озверевшие толпы красно-коричневых...

Прочла в собрании сочинений Аверинцева о Сартре

“Другие — это ад”. Так правду ада

ад исповедал...”

Все-таки мне больше нравится у Наташи Горбаневской:

“Другие — это ад,

Сказал известный гад”.

Разное

Говорю Лине: мол, данные счетчика соседа по кухне я записываю на “Докторе Живаго” — иначе теряю. Она подумала и ответила так: “Он к деталям нормально относился”...

В поезде. Мужчина лет шестидесяти: “Раньше родители нам говорили: ладно, мы в войну настрадались, хоть вы поживете. А теперь мы детям что говорим: ладно, мы как-то жили, а вы-то как жить будете? Образование платное, здравоохранение платное, зарплаты-пенсии крошечные”.

Звонит Р. и говорит: “Вас беспокоят из ФСБ”! Все-таки такого юмора не могло быть при советской власти.