Нимай Дас

Когда ко мне возвращалось сознание, я пытался понять, что означали те кошмары, которые я видел. Это привело к тому, что я почувствовал желание больше думать о Кришне и Прабхупаде, сделав их своими единственными объектами поклонения. Конечно же, это вовсе не означало, что я должен был отказаться от дружбы с Чхотой, просто мне не следовало смешивать одно с другим. Я должен поклоняться только Верховному Господу, а всё остальное нужно воспринимать как служение Ему. Я ни к чему не должен привязываться и всегда должен быть готов отказаться от того, что препятствует моему служению Кришне. Вот к чему я пришёл в результате своих размышлений.

Лёжа день за днём на полу, я часто вспоминал о своей жизни на ферме. Но теперь, думая о прошлых днях, я не испытывал горечи, как раньше, а вспоминал о жизни на ферме с тёплым чувством. Мне хотелось вновь оказаться там и смиренно служить Радхе-Дамодаре. Я вспоминал даже то время, когда я ещё не знал Чхоту и когда чувствовал себя таким несчастным. Теперь же я испытывал лишь чувство благодарности за то, что жил с преданными, и очень хотел вернуться туда. Прошло уже довольно много времени, как я уехал оттуда, и теперь я мог медитировать на всё то, что создавало её атмосферу. Я мысленно входил в хлев и видел там очень дружелюбную корову Лалиту. Я видел других коров, сгрудившихся около Лалиты, узкие загоны с недавно родившимися белыми телятами, молоденьких тёлочек и в конце хлева быка, который всегда скалил зубы, когда кто-то гладил его. Затем я выходил в поле и наблюдал за преданными, пашущими на волах, а потом взбирался на холм, откуда была видна вся ферма с двумя силосными башнями и хлевом с немного покосившейся крышей. После этого я спускался вдоль ручья к дому Гурудева и шёл в храм, где кланялся Прабхупаде и Божествам, одетым в одежды шоколадного цвета с белыми ирландскими кружевами. Я испытывал чувство благодарности за то, что мне посчастливилось жить в этом месте. Мне очень хотелось вернуться обратно, пусть даже меня бы там дразнили и ругали, - в конце концов, я этого заслуживал.

Болезнь помогла мне осознать, что я - неотъемлемая часть Движения, но из-за неё же я впал в другое заблуждение, избавиться от которого было не так просто.

Все думали, что я выздоровлю через несколько дней, либо через неделю, но дни шли за днями, а ни понос, ни рвота у меня не проходили, и день ото дня я всё больше и больше худел. И тогда меня опять повезли к доктору, у которого было Божество Кришны. На этот раз он только покачал головой. Ему очень не понравилось то, что он увидел. Он сказал, что у меня малярия, желтуха и дизентерия, и даже сейчас я не знаю, у меня была одна из этих болезней или я заболел всеми тремя сразу. Фурункулы на моём теле стали огромными, а один из них разорвался, и из него тёк гной. И вдобавок к старым фурункулам у меня появлялись всё новые и новые. Когда я лежал перед Божеством Кришны, что мне очень нравилось, доктор сказал, что я должен поехать в Южную Индию к одному его знакомому доктору и пройти у него курс лечения. Он прямо сказал, что иначе я могу умереть. Мы с Пуджей заплатили ему и вернулись в ашрам, решив обсудить его предложение между собой.

Санаторий, в который я должен был отправиться, назывался «Центр индийской натуропатии», и лечение в нём было довольно дорогим. Пуджа был очень добр ко мне и одолжил мне немного денег. Он даже сходил в храм Кришны-Баларамы и занял ещё денег у Нанды даса, хотя ему, должно быть, очень трудно было просить того о чём-то. Пуджа сказал, что не сможет проводить меня до санатория, потому что ему нужно ехать в Дели, чтобы получить новый паспорт и билет взамен украденных. Здоровье моё не улучшалось, поэтому в один из дней он отвёз меня на железнодорожную станцию и, проинструктировав меня, на какие поезда мне нужно пересаживаться, чтобы добраться до санатория, оставил меня одного.

Глава 10

(C.g.r.)

Нимай добирался до санатория, который находился в Керале, целую неделю, так как по неопытности не успевал делать пересадки с поезда на поезд. Из-за тесноты в вагонах и необходимости отвечать на бесчисленные вопросы всех желавших попрактиковаться в английском его мутило. Каждые несколько часов у него начиналась рвота, и ему приходилось выходить в туалет, в котором стояла ужасная вонь. Когда же он возвращался в вагон, он должен был каждый раз заново отвоёвывать своё место. Вдобавок ко всему, он чувствовал себя очень беспомощным из-за того, что никто не понимал его, когда он пытался что-то объяснить.