Николай II

Из консервативных кругов все время звучали голоса, предупреждавшие царя об опасности «конституционного эксперимента». Многие были убеждены, что любое избранное представительство вполне может превратиться в Учредительное собрание и изменит основополагающие принципы государственного устройства. Эти опасения разделял царь, и они стали главным побудительным мотивом издания новой редакции Основных законов до открытия Думы. В то же время глава кабинета Витте, в первые месяцы своего премьерства обуреваемый прекраснодушными мечтами, старался уверить Николая II в том, что в лице Думы он получит «опору и помощь». Однажды, в самом конце 1905 года, царь не выдержал и заметил: «Не говорите мне этого, Сергей Юльевич, я отлично понимаю, что создаю себе не помощника, а врага, но утешаю себя мыслью, что мне удастся воспитать государственную силу, которая окажется полезной для того, чтобы в будущем обеспечить России путь спокойного развития, без резкого нарушения тех устоев, на которых она жила столько времени». Реальность не подтвердила этих ожиданий.

Глава 18 СТРАСТИ В «БАЛЬНОЙ ЗАЛЕ»

Выборы в Государственную Думу проходили в марте 1906 года. В стране еще бушевала общественная стихия, и ежедневно из различных мест империи поступали сообщения о погромах, поджогах, насилиях и убийствах на политической почве. Хотя ситуация уже начинала поддаваться контролю со стороны властей, в некоторых окраинных районах (западные области, Кавказ) продолжала сохраняться нестабильность, и там не везде удалось организовать процедуру «народного волеизъявления». Экстремистские группировки, например, большевики-ленинцы вообще призывали к бойкоту. Они все еще надеялись на возможность народного восстания. Выборами пренебрегали также эсеры и небольшие объединения правых.

В общей сложности в Первую Думу было избрано 478 депутатов. По своей политической принадлежности они распределились следующим образом: кадеты — 176 человек, октябристы — 16, беспартийные — 105, крестьяне-трудовики — 97, социал-демократы (меньшевики) — 18, а остальные входили в состав национально-окраинных партий и объединений, в значительной своей части примыкавших к либеральному крылу. Первая Дума получилась кадетской. Почему так случилось? Неужели население вдруг сплошь стало либеральным? Конечно же, нет. Все было значительно сложней.

Во-первых, правительство совершенно отстранилось от участия в кампании и никакой поддержки никаким, даже самым преданным объединениям, не оказывало. Во-вторых, при непрямых и многоступенчатых выборах связи между простым жителем

(«рядовым избирателем») той или иной местности и победителем от того же района практически не существовало. Своих «избранников» большинство и в глаза никогда не видело. Крестьяне, например, в волости избирали лишь уполномоченных, которые, в свою очередь, выдвигали представителей на уездный и губернский съезды, где и происходила баллотировка собственно депутата. В крестьянских местностях пользовались популярностью лишь те, кто обещал добиться для них побольше земли и сократить государственные повинности. Начальство таким речам не препятствовало, значит, «все по закону».

В различных фазах избирательной процедуры участвовало лишь около 20 процентов населения. По этой причине считать думцев представителями «всего народа» имелось мало оснований. Но подобным демагогическим приемом пользовались непрестанно. Особенно отличались кадеты. В их рядах состояло много преподавателей, профессоров и юристов, особенно адвокатов, поднаторевших в искусстве публичных выступлений.

Кадетская партия, организационно оформившаяся лишь в начале 1906 года, являлась интеллектуальным штабом всей легальной оппозиции. Таковой она оставалась и в последующем. В годы мировой войны возник «Прогрессивный блок», объединивший под главенством кадетов основные фракции IV Государственной Думы и явившийся мощным рычагом сокрушения власти.

За несколько дней до открытия Первой Государственной Думы состоялся съезд конституционно-демократической партии, осудивший новую редакцию Основных Законов. По предложению своего лидера Павла Милюкова делегаты приняли резолюцию, в которой говорилось: «Накануне открытия Государственной Думы правительство решило бросить русскому народу новый вызов. Государственную Думу, средочение надежд исстрадавшейся страны, пытаются низвести на роль прислужницы бюрократического правительства, никакие преграды, создаваемые правительством, не удержат народных избранников от исполнения задач, которые возложил на них народ».

Подобные настроения свидетельствовали, что сотрудничества впереди не предвидится и конфронтационная борьба неизбежно разгорится с новой силой уже в условиях существования представительного органа. Так оно и случилось. Выразители «чаяний несчастной России» из числа интеллектуальной элиты все еще видели «угрозу свободе» там, где ее уже не было, боролись с теми, с кем во имя будущего, во имя спасения и себя, и страны, надлежало заключать долговременное перемирие. Глубокий раскол страны и общества был уже налицо.