Ничего личного

— Совет. Дружеский совет. Я пойду прилягу. Что-то мне и впрямь нехорошо от водки. Не надо пить, если не умеешь.

— Вам помочь?

— Думаете, до кровати не дойду?

— Все-таки, надо соблюсти лицо перед подчиненными, — он встал, поддержал Серебрякову под локоть и сделал вид, что увлечен беседой и желает продолжить разговор со своей спутницей в другом месте.

Пить Ирина Сергеевна и в самом деле не умела. По коридору она шла тяжело, опираясь на руку своего спутника. В номере он бережно опустил Ирину Сергеевну на кровать. Та сказала:

— Спасибо. Алексей, вы с нами завтра едете?

— Да, конечно. Вы меня сюда привезли, и надеюсь, столь же любезно доставите до ближайшей станции метро. А на похороны можно?

— Зачем?

— Так. По количеству полученных впечатлений у меня такое ощущение, что мы с покойным Павлом Петровичем были знакомы сто лет.

— Что ж… — Серебрякова на мгновение задумалась, потом сказала: — А это будет кстати. Вы поедете со мной, в моей машине.

— Спасибо. Отдыхайте.

Леонидов неслышно прикрыл дверь и пошел обратно к столу. Там не веселились, но разговаривали весьма оживленно. Бутылки стремительно пустели. Саша ворковала с Анечкой, удерживая одной рукой Сережку и пытаясь всучить ему бутерброд. «Вот спелись», — вздохнул Леонидов, не понимая до конца, нравится ему это или нет. До сих пор он был единственным поверенным во все секреты жены и теперь немного ревновал.

Остаток вечера прошел спокойно. Без бурных сцен, сопровождаемых выяснением отношений. Напился только инициативный Коля, которого Марина Лазаревич быстренько убрала со сцены. Остальные забыть истину в вине не пытались, вели себя пристойно. Алексей тоже не пил больше.

Он сидел за столом, жевал, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг. Кажется, началось! Обсуждают, что же теперь будет? Как перераспределятся должности? И, соответственно, доходы. Вот теперь и начнется самое интересное. До сих пор они были едины: убрать Иванова. А что будут делать теперь? Поделят все согласно внесенному вкладу? Убийца получит должность покойного. Значит, тот, кого назначат управляющим, и нанес смертельный удар в висок. Как все просто!

Глазами он нашел Серегу Барышева. Тот сидел в малиннике, между Анечкой и Сашей. И цвел. Серегины круглые щеки пылали. Да и водочки выпил товарищ Барышев. Хорошо ему! Не надо мешать человеку, когда ему хорошо.

Часов в двенадцать, когда народ начал расходиться, Алексей пошел к себе в номер и принес оттуда подушку и теплое одеяло. Бросив все это на продавленный диван, он демонстративно расстелил одеяло и пьяным голосом заявил:

— Завтра мы все уезжаем, и слава богу! Не хочу, чтобы здесь поутру лежал еще один труп. Под занавес, так сказать. Так что, если у кого-то были виды на этот балкон, есть время передумать. Не кончайте больше мою жизнь вашим самоубийством.

И он улегся на диван.

— Леха, ты чего? — толкнул его в бок подошедший Серега Барышев. — Брось дурить! Делать, что ли, больше нечего? Иди спать к жене, как все нормальные люди.

— Это твой пунктик, а не мой. Я здесь лягу и с места не сойду. И спать не буду, — проорал он на всякий случай. Для тех, кто уже покинул холл и теперь прислушивается к скандалу, припав к замочной скважине.

— Саша, скажи ты ему, — взмолился Барышев.

Саша в ответ многозначительно покрутила пальцем у виска:

— Умом тронулся. Пусть делает, что хочет. Я устала с ним бороться.

— Ну, вы даете, Леонидовы! Ладно, пусть мерзнет в холле, если охота.

— А мы ему бутылку водки оставим, — засмеялся кто-то из молодежи.

— Погреем! — подначили девушки.

— Может, и мне тогда остаться? — спросил кто-то из мужиков.

— Цыц всем! — прикрикнул Алексей. — Все остаются на местах. Бдитъ буду я один, остальные бойтесь и спите, где спали.

— А если я в разных местах ночевал? — выступил кто-то.

— Иди туда, где больше понравилось.

— Давай, мы тебя разделим? — тут же накинулись на парня разгоряченные девчонки.

— На самую значимую часть устроим аукцион!

— Ха-ха-ха!

Закончив состязание в остроумии, народ начал потихонечку расходиться по номерам. Захлопали двери.

Вскоре Алексей остался один. Последний из уходивших щелкнул выключателем. Свет остался только в коридоре. Да луна выглянула из-за туч, словно обрадовалась возможности поработать электрической лампочкой. В холле, и впрямь, было прохладно. Из многочисленных щелей дуло, и он плотнее завернулся в одеяло. Лежал на диване и прислушивался к шагам. Он не надеялся, что убийцу потянет на место преступления. Но страх не даст ему спать. Страх погонит в холл, к человеку, который, единственный, угрожает его положению. Выяснить намерения. Ибо ожидание мучительнее всего. Нет, не упустит убийца такую возможность. Может, попытается разжалобить или, напротив, запугать. Поэтому Алексей внимательно прислушивался: не заскрипит ли дверь?

В любом случае: больше здесь трупов не будет. До утра надо как-то продержаться. Потом мелькнула мысль: а если будет труп? Например, на диване. Например, его. Тьфу, тьфу, тьфу! Не сумасшедший же он! То есть, убийца. Который обязательно придет.