– К сожалению, для оправдательного приговора мы должны потревожить память вашего брата.
Женщина молчала.
– Ольга Петровна, поверьте, я понимаю, сколь чудовищна моя просьба, но это единственный способ уйти от обвинения в мошеннической приватизации.
– Вы пока ничего не попросили.
– Обещайте мне совладать со своими эмоциями и прислушаться к голосу разума.
– Хватит. Я не дура, которой нужны ваши слащавые речи. Говорите, что вы хотите от меня.
– Ольга Петровна, мне нужно, чтобы вы в суде подтвердили, что ваш брат был геем.
Повисла пауза, до краев наполненная невысказанным возмущением сестры.
– А вы не охренели, господин адвокат? – ледяным голосом спросила она.
– Нет, не охренел, – его голос стал жестче. – Вам придется пожертвовать одним из любимых мужчин. Мертвым братом или живым мужем.
Она молчала.
– Я вам больше скажу. В суде вам нужно не просто назвать брата геем, но и подтвердить его влюбленность в Петухова. Дескать, вы подмечали женским взглядом…
– Хватит! Мой брат мертв. А вы хотите, чтобы я танцевала на его костях? Любовь к Петухову? Вы чудовище!
Короткие гудки означали, что она не выдержала. Адольф Абрамович обещал больше не звонить, если она бросит трубку. Он сдержал слово. Сидел и ждал.
И дождался. Через пару минут Ольга Петровна перезвонила.
– Простите, я не справилась с эмоциями. Продолжайте.
– Не извиняйтесь. Я прекрасно понимаю вас и еще раз приношу извинения.
– Они мне не нужны. Прекратите этот балаган. Говорите по делу.
– Ну что ж, давайте по делу. Память вашего брата в суде все равно будет осквернена. Он будет фигурировать как участник мошеннической схемы. Поверьте, это легко доказать. К делу приобщены многочисленные документы, из которых следует его заинтересованность в объекте. С большой вероятностью суд примет эти доказательства и объявит сделку с элеватором мошеннической. И тогда государство заберет себе объект.
– Чтобы другой чиновник прибрал его к рукам? – с усмешкой спросила Ольга Петровна.
– Разумеется. В такой стране живем. Но вас это уже не касается. Ваша семья останется у разбитого корыта. У мужа заберут собственность, а у брата честное имя. Вот, собственно, и все.
Она молчала.
Адольф Абрамович дал время на обдумывание вышесказанного и продолжил:
– Вариант, который я предлагаю, тоже немилосерден к памяти вашего брата. Мы заявляем, что он гей, безответно и мучительно влюбленный в господина Петухова. И тогда все его поступки с элеватором становятся актом всепоглощающей любви. В итоге, если нам сильно повезет, и при моем должном содействии, – он понизил голос, словно намекая на что-то, – судья может вынести оправдательный приговор. Тогда все собственники, включая вашего мужа, сохранят свои капиталы. Вот, собственно, и все.
Ольга Петровна шумно вздохнула.
– В ваших словах, – осторожно начала она, – есть здравый смысл. Но что даст одно мое слово?
«Танк подбит!» – поздравил себя адвокат.
– Вы правы. Нужен еще свидетель. Вы знаете коллег Тихона Ерофеевича?
– Они не будут вляпываться в эту историю. Он не афишировал свою… ориентацию. Многие догадывались, но в суде свидетельствовать не будут.
Адольф Абрамович приуныл.
– Впрочем… Постойте. Брат рассказывал про какого-то болвана по имени Петр Петрович. Ничтожество и погань. Мерзкий тип. Можно сказать, Тихон ушел из министерства из-за него. Я не знаю всех подробностей их конфликта, но из полунамеков брата я поняла, что тот оскорбил Тихона, именно задев очень личное… Ну вы понимаете?
– Да, вполне. А вы не достанете мне контакты этого Петра Петровича?
– Найду. У вас все?
– Ольга Петровна, позвольте сказать вам, что вы удивительная женщина.
«От таких удивительных и уходят мужья. Никто не хочет жить с танком, хоть и в цветочек», – подумал он.
– Перестаньте говорить ерунду. И думать тоже.
Не прощаясь, она отключилась.
Адольф Абрамович поздравил себя с удачным разговором и предстоящим успехом. Дело об элеваторе станет жемчужиной в коллекции его адвокатских побед. Недоброжелатели утонут в собственной желчи. Потому что переквалифицировать мошенничество в любовь, это почти гениально. Это будет легендарное судебное заседание!
Легкая зависть к Петухову, придумавшему такой финт, словно облачко набежала на разгоряченное азартом лицо адвоката и, как облачко, испарилось. «Что он нового, собственно, придумал? Любовь и есть мошенничество», – философски заметил Адольф Абрамович, вспомнив неверную жену.
Некстати всплывший образ Марианны больно кольнул его, мешая в полной мере насладиться предчувствием скорой победы.
Эмоциональные качели
Адольф Абрамович шел по коридору отеля «Черноморские зори» и размышлял о том, с чего вдруг все плохонькие гостиницы в прибрежной зоне стали носить гордое имя отелей.