Незримая жизнь Адди Ларю

Реми ведет свою гостью на тюфяк, оставляя цепочку поцелуев на ее шее, на округлости груди, затем раздевается и укладывается на постель, на Адди. Она раздвигает ноги, и от первого толчка у нее перехватывает дыхание. Реми слегка отстраняется, просто чтобы поймать ее взгляд и убедиться, что все в порядке. Адди кивает, он снова склоняется за поцелуем и лишь потом опять подается вперед, все глубже и глубже, даря удовольствие. Ее обжигает жаром, и Адди выгибает спину.

Тела двигаются вместе, и Адди жалеет, что не может стереть из памяти всех других мужчин, другие ночи, зловонное дыхание, неуклюжие туши, тупые подергивания, внезапно оканчивающиеся резким спазмом – после него они наконец от нее отваливались. Она была лишь сосудом для их удовольствия.

Не в силах забыть эти ночи, Адди решает сама стать палимпсестом и позволить Реми писать поверх чужих строк.

Вот как это должно быть…

Реми шепчет ей в волосы чужое имя, но это неважно. В этот миг она согласна быть Анной, согласна быть кем угодно.

Реми ускоряет темп, учащенно дыша, он старается погрузиться глубже, и Адди тоже спешит и сжимает его крепче. На лицо ей падают светлые локоны Реми, движения его бедер подталкивают ее к краю, пружина внутри сворачивается все туже и туже и наконец распрямляется. Спустя несколько мгновений ее догоняет Реми. Он падает рядом с ней, но не откатывается в сторону, а тянется убрать локон с ее щеки, целует висок и едва слышно смеется, но от этого Адди окутывает тепло.

Упав на подушку, Реми после наслаждения засыпает беспробудным сном. Адди дремлет без сновидений. Ей давно ничего не снится.

По правде говоря, сны покинули ее с той ночи в лесу. А если они и приходят – это единственное, о чем она не помнит. Возможно, ее голова слишком забита воспоминаниями. Или так проявляется еще один эффект проклятия – вести только ту жизнь, какую она живет. А может быть, это некое милосердие, избавляющее от многих кошмаров.

Адди, счастливая и согревшаяся, остается рядом с Реми и на несколько часов почти забывает обо всем. Во сне он отодвинулся от нее и повернулся спиной. Адди кладет руку ему между лопаток, ощущая его дыхание, поглаживает пальцами впадину позвоночника, изучая его тело, как он изучал ее в разгар страсти. Прикосновение легче перышка, но Реми вскоре вздрагивает и поворачивается к ней.

Лишь краткий миг его лицо сохраняет тепло и открытость, лицо, что склонялось к ней на улице и улыбалось, когда они в кафе делили один секрет на двоих. Смеялось, когда он провожал ее домой и потом вел к себе. Но Реми наконец окончательно просыпается, и вместе со сном ускользает и знание. По теплым голубым глазам и желанным губам пробегает тень. Увидев незнакомку в своей постели, Реми слегка вздрагивает и встревоженно приподнимается на локте. Ведь Адди, конечно же, теперь стала для него незнакомкой.

Впервые с прошлого вечера его брови нахмурены. Запинаясь, он приветствует ее слишком официально, даже несколько сурово от смущения, и сердце Адди почти разбивается. Реми старается держаться любезно, и это невыносимо. Адди встает и принимается как можно быстрее одеваться, не в пример тому, насколько медленно он снимал с нее эту одежду. Адди не беспокоится ни о шнуровке, ни о пряжках, не смотрит на Реми, но вдруг чувствует тепло его руки на своем плече, почти нежное прикосновение. В отчаянии и безумии ей кажется, что, может быть, только может быть, еще возможно все исправить. Она поворачивается к нему, надеясь встретиться взглядом, но он отводит глаза и сует ей в ладонь три медяка.

И Адди в душе леденеет.

Плата.

Пройдет много лет, прежде чем она научится читать на древнегреческом, и еще больше их пройдет, когда Адди наконец услышит о Сизифе, а услышав, понимающе кивнет. Ее руки ноют от тяжести камня, который она толкает наверх, а сердце болит, когда тот скатывается обратно.

Но сейчас ей не приходят на ум никакие мифы. Перед ней лишь прекрасный юноша, который от нее отвернулся. Только Реми, и он не шелохнется, покуда она спешит к двери.

Вдруг Адди замечает краем глаза какой-то предмет на полу – сверток бумаги. Буклет из кафе. Последнее произведение Вольтера. Адди и сама не знает, что заставляет ее поднять книжицу… Возможно, ей хочется иметь при себе символ прошедшей ночи, нечто большее, чем омерзительные медяки в ладони, но вот буклет только что лежал на полу поверх тряпок, а вот она уже прижимает его к себе вместе с ворохом вещей.

Адди набила руку на воровстве, и даже если бы жест вышел неловким, Реми бы ничего не заметил – он по-прежнему сидит на кровати, глядя куда угодно, только не на гостью.

V

15 марта 2014

Нью-Йорк

Адди ведет Генри вниз по улице. Они сворачивают за угол и оказываются у невзрачной металлической двери, обклеенной старыми афишами. Поблизости топчется здоровяк, курит и листает фотографии в телефоне.

– Юпитер, – непринужденно говорит Адди, парень выпрямляется и толкает дверь, за которой скрываются узкая площадка и лестница, ведущая вниз.

– Добро пожаловать в «Четвертый рельс».