Незримая жизнь Адди Ларю

– Ты агент ЦРУ и завтра отправляешься на сверхсекретное задание.

– Нет, – смеется Адди.

– Ты…

– Меня зовут не Ева.

– Вот как… – смущается Генри.

Адди не знает, сумеет ли произнести свое имя, позволит ли ей проклятие, но хочет попытаться.

– Я не сказала настоящее имя потому… Черт, все так сложно. Но ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты его знал. Услышал от меня.

– Я слушаю… – вмиг становится серьезным Генри.

– Ад… – Слог с непривычки застревает в горле, связки давно отвыкли его произносить, и она давится хриплым кашлем, но потом все же ухитряется выдавить: – Адди. – Тяжело сглатывает и пробует еще раз: – Меня зовут Адди.

Имя словно парит между ними в воздухе.

А потом Генри улыбается.

– Что ж, прекрасно. Доброй ночи, Адди.

Вот так просто. Два легких слога слетают с его губ.

Она никогда не слышала таких прекрасных звуков. Адди хочет броситься ему на шею и слушать это вновь и вновь – немыслимое слово наполняет ее будто воздух и делает цельной. Настоящей.

– Доброй ночи, Генри, – говорит она.

Теперь ей хочется, чтоб он скорее повернулся и ушел, ведь сама она уйти от него неспособна.

Едва дыша, Адди стоит как вкопанная у входа в метро, пока Генри не скрывается из виду. Она ждет, когда же нить оборвется и мир станет прежним, ждет, когда обрушится чувство страха и потери и понимание, что все это было лишь счастливым стечением обстоятельств, забавной ошибкой, а теперь сказка кончена и никогда не повторится вновь.

Но ничего подобного она не ощущает – только радость и надежду. Ее ботинки отбивают ритм по тротуару, и кажется, вот-вот рядом в унисон раздадутся шаги. Послышится обволакивающий мягкий голос, ласковый и дразнящий. Но никакая тень не появляется. Сегодня – не тот день.

Улица затихла, Адди одна, но впервые ей не одиноко. «Доброй ночи, Адди», – сказал Генри. Она невольно гадает – не разрушил ли он каким-то неведомым образом чары.

Она с улыбкой шепчет:

– Доброй ночи, Ад…

Проклятье сжимает горло, имя застревает внутри, как всегда.

И все же, все же…

Доброй ночи, Адди.

Три сотни лет она пыталась нащупать границы сделки, искала слабые места, прорехи в своей клетке, но так и не обнаружила выхода.

Но Генри нашел какой-то немыслимый способ пробраться внутрь. Каким-то образом смог ее запомнить.

Но как, как? Вопрос стучит в ее сердце, но в эту секунду Адди наплевать. В эту секунду она все еще слышит звук своего имени, настоящего имени, произнесенного кем-то другим, и этого ей довольно. Этого довольно.

XIII

29 июля 1720

Париж, Франция

Сцена подготовлена, декорации выстроены.

Адди разглаживает льняную скатерть на столе, расставляет фарфоровые тарелки и бокалы – стеклянные, не хрустальные – и достает из корзины обед. Не ужин из пяти перемен, что подавали зачарованные руки, но свежую и сытную еду. Еще теплую буханку хлеба, кусок сыра, тушеную свинину. Бутылку красного вина. Адди всем этим гордится. Гордится, что обошлась без всякой магии, за исключением собственного проклятия, с помощью которого собрала угощение, – не просто глянула, сказала волшебное слово, и все чудесным образом устроилось.

И дело не только в столе.

Комнату Адди тоже подготовила. Никакой самовольно занятой спальни или нищенской лачуги – это место, по крайней мере сейчас, она может назвать своим. Два месяца искала его, четыре недели приводила в порядок, но старания оправдались. Снаружи ничего не заметно: только разбитые окна и покореженные доски. Все верно: нижние этажи непригодны для жилья, там нашли приют лишь грызуны и бездомные кошки. Зимой внизу полно бродяг, ищущих любого убежища, но сейчас на дворе разгар лета, городская беднота выползла на улицы, и Адди присвоила верхний этаж. Взобралась туда по лестнице и устроила вход и выход через окно, как детишки в игрушечной крепости. Забираться непривычно, но комната, где она свила гнездо, того стоит.

Здесь есть кровать, заваленная одеялами. Сундук, набитый краденой одеждой. На подоконнике красуются безделушки – стеклянные, фарфоровые и костяные. Адди собрала их и выстроила в ряд, как стайку птиц.

В середине узкой комнаты стоит накрытый льняной скатертью стол, подле него – два кресла. В центре стола – пучок цветов, которые Адди сорвала ночью в королевском саду и спрятала в складках юбки. Адди знает, что все это не продлится долго, так бывает всегда – легкий ветер непостижимым образом сметет талисманы с каминной полки, случится пожар или наводнение, провалится пол или тайное убежище обнаружит и займет кто-то другой.

Однако весь прошлый месяц она собирала по кусочкам детали и расставляла их одну за другой, создавая видимость жизни. И если честно, не только для себя.

Это для мрака. Для Люка.

Вернее, назло ему, чтобы доказать: она жива и свободна и не уступит ему, не позволит дразнить себя подачками. Первый раунд за ним, но второй она выиграет.