Незримая жизнь Адди Ларю

– В «Последнем слове» мало покупателей, – признается Генри. – И еще меньше пытаются уйти без оплаты. Так что ты произвела неизгладимое впечатление.

Впечатление.

«Впечатление» похоже на след…

Адди проводит пальцем по молочной пенке на горячем шоколаде и наблюдает, как отметина исчезает, когда она убирает руку. Генри этого не замечает, но ее-то он заметил, ее он запомнил.

Как же так вышло?

– Что ж… – говорит он, но дальше не продолжает.

– Что ж, – эхом повторяет Адди, потому что не может произнести то, что хочется. – Расскажи о себе?

– Да что там рассказывать, – прикусив губу, отвечает он.

– Ты всегда хотел работать в книжном?

Лицо Генри принимает задумчивое выражение.

– Вряд ли кто-то может назвать это работой мечты, но мне нравится.

Он подносит кофе ко рту, но тут кто-то проходит мимо и задевает стул Генри. Тот успевает отодвинуть чашку, но мужчина принимается рассыпаться в извинениях. И никак не останавливается.

– Боже, простите, – виновато произносит он.

– Все нормально.

– Я пролил ваш кофе… – взволнованно продолжает мужчина.

– Вовсе нет, – отвечает Генри, – все хорошо.

Если он и замечает, что мужчина слишком усердствует, то не подает вида. Генри по-прежнему не отводит взгляда от Адди, словно пытается прогнать человека.

– Странно… – замечает Адди, когда тот наконец уходит.

Генри лишь пожимает плечами.

– Просто случайность.

Адди не то имела в виду, но мысли несутся как поезд, нельзя позволить себе сойти с рельсов.

– Итак, – продолжает она, – мы говорили о букинистическом. Он твой?

– Нет, – качает головой Генри. – То есть, по сути, наверное, да, потому что я один там работаю, но магазин принадлежит Мередит, она почти все время разъезжает по круизам. А я – наемный служащий. Ну а ты? Чем ты занимаешься, когда не крадешь книги?

Адди обдумывает вопрос, множество вариантов ответов, каждый из которых – ложь, и останавливается на наиболее правдоподобном.

– Я – скаут талантов, – отвечает она. – В основном среди музыкантов, но и вообще среди людей искусства.

Генри принимает серьезный вид.

– Надо познакомить тебя с моей сестрой.

– Неужели? – Адди уже жалеет, что не соврала. – Она художница?

– Я бы сказал, она деятель искусства. Адепт.

Ей нравится взращивать потенциал, – улыбается Генри. – Формировать нарратив творческого будущего.

Адди и впрямь хотелось бы познакомиться с его сестрой, но об этом она помалкивает.

– А у тебя есть братья или сестры? – интересуется Генри.

Адди качает головой, отрывая кусочек круассана. Генри к нему и не притронулся, а у нее живот урчит.

– Везучая, – говорит Генри.

– Одинокая, – возражает она.

– Тогда добро пожаловать к нам. У нас есть Дэвид – врач, грамотей и заносчивый осел, а также Мюриэль. Она… Она – Мюриэль.

Он смотрит на Адди, и в его взгляде снова появляется та странная напряженность. Возможно, дело лишь в том, что в большом городе люди так редко смотрят друг другу в глаза, но Адди упрямо кажется, что Генри что-то ищет в ее лице.

– Что с тобой? – спрашивает она, и Генри начинает отвечать, но вдруг меняет тему.

– Твои веснушки похожи на звезды.

– Все так говорят, – улыбается Адди. – Мое собственное маленькое созвездие. Первое, что замечают люди.

Генри неловко ерзает.

– А что ты замечаешь, когда глядишь на меня?

Звучит несерьезно, но в вопросе скрывается нечто тяжелое, словно камень в снежке. Генри специально ждал, чтобы его задать. Ответ имеет значение.

– Я вижу парня с темными волосами, добрыми глазами и открытым лицом.

– И все? – слегка хмурится Генри.

– Конечно, нет, но я пока плохо тебя знаю.

– Пока… – эхом повторяет он, и в голосе его будто таится улыбка.

Адди поджимает губы, заново рассматривая нового знакомого, и на какой-то миг посреди шумного кафе за их столиком воцаряется тишина. Проживи достаточно долго – и научишься разбираться в людях. Читать их, как книгу: некоторые отрывки подчеркнуты, кое-что прячется между строк.

Адди изучает его лицо, тонкую морщинку, оставленную привычкой хмурить и приподнимать брови, складку губ, то, как он трет ладонь, будто старается унять боль, как подается вперед, устремляя на собеседника все внимание.

– Я вижу кого-то неравнодушного, – медленно говорит она. – Возможно, даже чересчур. Того, кто чувствует слишком много. Кого-то потерянного и изголодавшегося. Таким людям кажется, что они чахнут в мире, полном еды, потому что не могут решить, чего хотят.

Генри безмолвно таращится на нее, улыбка давно покинула его лицо, и Адди понимает – она оказалась слишком близка к правде. Адди нервно смеется, и окружающие звуки возвращаются.

– Извини, – просит она, качая головой. – Слишком глубоко копнула. Наверное, надо было просто сказать, что ты красивый.

Генри кривит губы в улыбке, но глаза остаются серьезными.

– Что ж по крайней мере ты считаешь меня красивым.

– Как насчет меня? – спрашивает Адди, пытаясь ослабить внезапно возникшее напряжение.

Но Генри впервые не хочет на нее смотреть.

– Я плохо разбираюсь в людях.

Отодвинув чашку, он встает, и Адди думает, что она все испортила. Он сейчас уйдет.

Но Генри вдруг поднимает взгляд и говорит:

– Я проголодался. А ты голодна?

И она снова может дышать.