Незримая жизнь Адди Ларю

Робби с совершенно несчастным видом делает большой глоток пива.

– Да она же копия Табиты. Худенькая блондинка…

– И к тому же женщина?

Это их давняя болевая точка: Генри не гей, в первую очередь его интересует личность, а уж затем пол. Робби морщится, но извиняться не спешит.

– И вообще, я не бегаю за Ванессой. Это она меня выбрала. Я ей нравлюсь!

– А она тебе? – спрашивает Беа.

– Ну конечно! – чересчур быстро отвечает Генри. Она ему нравится. И, разумеется, нравится то, что ее тянет к нему (к такому, какого она видит).

В диаграмме Венна[27] всех вариантов отношений, возможных между ними, точно есть зона, где они вместе. Он ведь не использует ее? По крайней мере, дело не только в нем – Ванесса тоже его использует, рисуя идеального возлюбленного на холсте собственной жизни. А раз это взаимно, значит, Генри не виноват, правда?

– Мы лишь хотим, чтоб ты был счастлив, – вздыхает Беа. – После всего, что было, просто… притормози.

Но на сей раз советовать притормозить нужно не Генри.

Когда утром он просыпается, на кухне его ждут панкейки с шоколадной крошкой и стакан апельсинового сока, рядом с тарелкой – записка от руки с нарисованным сердечком и подписью «В». Уже три ночи Ванесса ночует у него и каждый раз после себя что-то оставляет: блузку, ботинки, зубную щетку в держателе возле раковины.

Друзья молча смотрят на него, в глазах у них все еще клубится светлый туман. Генри знает – они за него волнуются, любят его и желают только добра. Теперь желают благодаря сделке.

– Не переживайте, – говорит он, отпивая пиво. – Я не стану спешить.

* * *

– Генри…

Еще в полусне он чувствует, как Ванесса водит накрашенным ногтем по его спине. В окна струится слабый серый свет.

– М-м-м?.. – бормочет он, поворачиваясь.

Ванесса положила руку под голову, светлые волосы рассыпались по подушке. Интересно, долго ли она на него смотрела в ожидании, когда он проснется, прежде чем решилась разбудить?

– Хочу тебе кое-что сказать… – Ванесса не отводит от него затуманенного взгляда.

Это сияние, бледная дымка, что заволакивает глаза людей, начинает пугать Генри.

– Что? – ворчит он, приподнимаясь на локте. – Что случилось?

– Ничего… – улыбается Ванесса. – Просто… я тебя люблю.

Самое страшное, то, что, похоже, она действительно в это верит.

– Ничего не отвечай. Мы ведь совсем недавно вместе. Просто хотела, чтобы ты знал. – Ванесса прижимается к нему носом.

– Серьезно? То есть прошла всего неделя…

– Ну и что? Если уж ты уверен, то уверен. Я – уверена.

Тяжело сглотнув, Генри целует ее в висок.

– Пойду приму душ.

Он долго, сколько может, стоит под горячим душем. Что сказать в ответ на ее слова? Как убедить Ванессу, что это не любовь, просто одержимость? Хотя, конечно, на самом деле это не совсем так. Он заключил сделку. Генри сам так решил, именно этого он и хотел.

Ведь правда?

Генри выключает воду и оборачивает вокруг талии полотенце. Вдруг начинает тянуть дымом.

Не так, как пахнут спички, когда поджигаешь свечу, не так, как воняет гарью сожженная пища, – откуда-то несет угольно-черным смрадом вещей, для горения не предназначенных.

Генри опрометью выскакивает в коридор. Возле рабочей поверхности кухни топчется Ванесса со спичками в руках. В раковине полыхает коробка с безделушками Табиты.

– Какого черта ты творишь?

– Ты слишком держишься за прошлое, – объясняет Ванесса, зажигает следующую спичку и бросает в коробку. – Буквально цепляешься. Все это время, пока мы встречались, у тебя стояла эта коробка.

– Да мы знакомы всего неделю! – вопит он.

– Ты заслуживаешь лучшего, – не отступает она. – Заслуживаешь счастья. Нужно жить настоящим. Так надо, это исцеление, это…

Генри выбивает спички у нее из рук и отпихивает в сторону, хватаясь за кран. Вода с шипением льется в коробку, и пламя гаснет. Дым стоит столбом.

– Ванесса, – сжав зубы, цедит Генри, – уйди.

– В смысле – домой?

– В смысле вали.

– Генри, – хнычет она, цепляясь за его руку, – что я сделала не так?

Можно было просто ткнуть пальцем в тлеющие остатки коробки в раковине или сказать, что все у них закрутилось чересчур быстро, мол, глядя на него, она видит лишь того, кого хочет видеть, не самого Генри…

Но вместо этого он просто говорит:

– Дело не в тебе, а во мне.

– Нет, – стонет Ванесса. По ее щекам струятся слезы.

– Мне нужно побыть одному.

– Прости, – рыдает она, хватаясь за него, – прости, я так тебя люблю.

Она обнимает его за талию, утыкается головой в грудь, и Генри уже кажется, что придется силой отталкивать ее от себя.

– Ванесса, отпусти.

Он выпроваживает ее, и она выглядит совершенно сломленной. Точно такой же, каким был сам Генри в ту ночь, когда заключил сделку. При мысли, что она уйдет потерянной и одинокой, у Генри разбивается сердце.

– Ты мне дорога, – говорит он, обнимая ее за плечи. – На самом деле дорога.

Ванесса немного успокаивается. Как засохшее растение, которое напоили водой.

– Значит, ты не злишься?

Конечно же он злится!

– Не злюсь.

Она снова утыкается ему в грудь, и он гладит ее по макушке.

– Я тебе небезразлична.

– Да, – Генри отодвигается, – я позвоню, обещаю.