Незримая жизнь Адди Ларю

– Обещаешь… – эхом вторит Ванесса, пока он помогает ей собрать вещи.

– Обещаю, – кивает Генри и провожает ее к выходу.

Дверь захлопывается, Генри прислоняется к ней спиной. Противопожарный датчик наконец начинает заливаться сигналом тревоги.

XIII

23 октября 2013

Нью-Йорк

– Да здравствует киновечер!

Робби морской звездой плюхается на диван Генри, разбрасывая конечности. Беа закатывает глаза и толкает его:

– Ну-ка подвинься!

Генри достает из микроволновки пакет, перебрасывая его с руки на руку, чтобы не обжечься паром, а потом высыпает попкорн в миску.

– Что за кино? – спрашивает он, выворачивая с кухни.

– «Сияние»!

Генри стонет. Он не любитель ужастиков, но Робби только дай повод поорать, он воспринимает такие фильмы как своего рода перфомансы, к тому же сейчас его очередь выбирать.

– Что тебе не нравится? Скоро Хэллоуин! – защищается Робби.

– Только двадцать третье, – ворчит Генри, но Робби относится к праздникам так же, как ко дням рождения, растягивая их на недели, а иногда и на месяц.

– Вы кем пойдете? – интересуется Беа.

Генри думает, наряжаться в костюмы – все равно что смотреть мультики. В детстве ты от них без ума, потом наступает подростковый возраст – период нейтрального отношения, затем в двадцать переодевания тебя забавляют. А потом каким-то образом костюмированные вечеринки вдруг снова становятся подлинным царством ностальгии, местом, где возможны чудеса.

Робби подбоченивается, лежа на диване.

– Я – Зигги Стардаст.

Ничего удивительного – последние несколько лет он выбирал разнообразные образы Дэвида Боуи. В прошлом году был Изможденный Белый Герцог.

Беа заявляет, что будет Ужасным пиратом Робертсом из фильма «Принцесса-Невеста», и смотрит на друзей – улавливаете, мол, иронию?

Робби тянется к журнальному столику за камерой – древним Никоном, отныне выполняющим роль пресс-папье. Откинув голову, он смотрит в видоискатель на перевернутого вверх тормашками Генри.

– Ну, а ты?

Генри всегда любил Хэллоуин, не из-за возможности пугать, а потому что ему нравилось притворяться кем-то другим. Робби предлагал ему пойти в актеры – уж они-то меняют облик круглый год, но мысль прожить на сцене всю жизнь кажется Генри тошнотворной. Он уже наряжался Фредди Меркьюри, Безумным Шляпником, Такседо Маском и Джокером.

Но теперь Генри чувствует себя кем-то другим без всяких переодеваний.

– Да я уже готов, – ворчит он, показывая на свои обычные джинсы и облегающую рубашку. – Как по-вашему, кто я?

– Питер Паркер? – гадает Беа.

– Продавец книг?

– Гарри Поттер в кризисе среднего возраста?

Смеясь, Генри качает головой.

– Да ты так и не выбрал! – прищуривается Беа.

– Да, – признается Генри. – Но выберу.

Робби все еще возится с камерой. Переворачивает ее, поджимает губы, давит на спуск. Слышится глухой щелчок – внутри нет пленки.

Беа забирает у него фотоаппарат.

– Почему ты так редко снимаешь? – спрашивает она. – У тебя здорово получается.

Генри пожимает плечами – вдруг это шутка.

– Может, в другой жизни, – вздыхает он, передавая друзьям пиво.

– Еще не поздно, ты же знаешь, – говорит Беа.

Вероятно, так и есть, но если начать сейчас, будут ли его фотографии воспринимать непредвзято? Или на каждом снимке отпечатается заветное желание Генри, и люди начнут в них видеть какую-то свою картинку, ту, что хотят увидеть, а не то, что он снял? Сможет ли Генри доверять их суждениям?

Начинается фильм, и Робби требует, чтобы погасили весь свет. Троица усаживается на диван. Робби заставляют поставить миску с попкорном на журнальный столик, чтобы он не отшвырнул ее в первый же пугающий момент. Теперь Генри не придется после ухода друзей подбирать по всему полу хлопья. Следующий час он таращится на экран, каждый раз при звуках тревожной музыки отводя глаза.

Мальчик катится по коридору на своем трехколесном велосипеде, и Беа бормочет: «Нет-нет-нет…» Робби подается вперед, навстречу ужасу, а Генри зарывается лицом ему в плечо.

Появляются близняшки, и Робби хватает Генри за ногу. Жуткая сцена заканчивается, наступает затишье в действии, но друг не убирает руку. И Генри кажется, будто разбитая чашка снова склеена, края осколков совпали идеально, и все равно что-то не так.

Взяв пустую миску из-под попкорна, Генри направляется на кухню.

Робби перебрасывает ногу через спинку дивана:

– Я помогу.

– Я справлюсь, – бросает Генри, заворачивая за угол. Он снимает пластиковую обертку, встряхивает пакет. – Уж поверь, сумею положить пакет в микроволновку и нажать кнопку.

– Ты всегда слишком долго возишься, – раздается голос Робби прямо позади Генри.

Положив попкорн внутрь СВЧ, Генри закрывает дверцу, нажимает кнопку и поворачивается.

– А ты вообразил себя блюстителем поря…

Закончить он не успевает – Робби накрывает губами его рот. Ошеломленный Генри втягивает воздух, но Робби не отодвигается. Он прижимает Генри к столешнице – бедра к бедрам, пальцы скользят по подбородку, поцелуй становится все глубже.

И это – это лучше, чем все предыдущие ночи.

Лучше, чем внимание сотен незнакомцев.

То, чем отличается отельная койка от домашней постели.