Незнакомец

— Но ты ведь совершенно отбил у меня решимость! — запротестовала женщина. — Ты постоянно твердил мне, насколько это нереально — сделать то, что я намеревалась сделать. Что я не в своем уме, что я истерична. Что мне попросту скучно, и поэтому я начинаю выдумывать идиотские истории. Что я всех нас опозорю и выставлю в ужасном свете, если что-то предприму, а впоследствии все окажется напрасным. И я начала думать, что не смею даже решиться на то, чтобы что-то предпринять, чтобы впоследствии не стать твоим врагом за это на все времена!

Вольф попробовал сделать глоток кофе, но с отвращением скривился и быстро поставил чашку на стол.

— Совершенно холодный, — сказал он и встал. От него, как всегда, исходила непоколебимая уверенность в себе. Он был в полном согласии с самим собой и со всем, что он говорил и делал. — Вот именно, — продолжил он спорить, — вот в этом-то все и дело, Карен. Я считал совершенно неправильным то, как ты собиралась поступить. А ты считала это правильным. И?.. Что было бы в таком случае нормальным поведением?

Женщина прикусила губу.

— Скажи же мне, — прошептала она.

— Нормальное поведение, — произнес ее муж, — это если б ты сделала именно то, к чему тебя тянуло, и что, по твоему убеждению, было бы правильным. Не важно, что говорю я.

Карен казалось, что она плохо слышит. В ее ушах гремело.

"Я этому не верю. Я не верю тому, что он сейчас говорит".

— И это означало бы, — продолжил Вольф, — что я снова мог бы испытывать к тебе уважение. Ты понимаешь? Я не хочу иметь в качестве жены маленькую девочку, которая смотрит на меня испуганными глазенками и ждет на каждый свой шаг моего благословения. Я хочу взрослую женщину. Такую, которая идет своим путем. Которая порой идет на риск, что я могу и рассердиться на нее. Что у нас разгорится ссора. Что я посчитаю совершенно невозможным то, что она сделала. Женщину, которая отвечает за себя и за то, что она считает важным и правильным. Даже если весь мир другого мнения.

Карен ошеломленно посмотрела на него.

— Как же я могла быть такой женщиной? Если ты все время выказывал свое презрение ко мне?

— Наоборот, — заявил ее супруг, — ты должна смотреть на это наоборот. Если б ты была такой женщиной, разве у меня были бы основания выказывать тебе свое презрение?

Вольф направился к двери. Сейчас он покинет дом. Разговор окончен. Он победил.

Его жене хотелось еще только одного — ошарашить его. Хоть чем-то расшатать это невозмутимое превосходство.

— Кстати, я не поеду с вами в Турцию, — бросила она ему вдогонку. — И это окончательное решение.

— Хорошо, — равнодушно ответил Вольф, — значит, не поедешь.

Дверь за ним захлопнулась. Не похоже было, что Карен задела его этим заявлением.

Она осталась одна в тихой кухне.

3

Инга была ошеломлена, что Мариус связал ее. Настолько, что даже не сопротивлялась. Хотя это, как она думала, вряд ли бы чем-то помогло. Он был сильным, и его решимость, которую едва ли можно было не заметить, придавала ему еще больше сил. Инга не могла сказать, на что была направлена эта решимость, но, казалось, его что-то вынуждало делать те шаги, которые он делал. Ничто и никто не смогли бы его остановить.

Мариус принес откуда-то бельевую веревку — вероятно, из небольшого помещения, расположенного сразу же рядом с кухней, в котором стояли стиральная машина и сушильный автомат. Эта бельевая веревка была у него в руках, когда он неожиданно застиг Ингу в гостиной, только она не сразу это заметила.

— Ты не утонул, — уточнила она после первых секунд испуга и промямленного "привет, Мариус".

— Нет, — произнес ее муж, — я не утонул.

Их встреча при данных обстоятельствах — среди ночи в доме Ребекки, в который он, очевидно, проник насильственно, — была всем, чем угодно, но не нормальным воссоединением супругов. Однако инстинкт подсказывал Инге, что для нее будет единственно верным вариантом, если она, тем не менее, продолжит вести себя так, словно появление Мариуса было не таким уж странным. Это поможет ей и собственный страх держать в узде.

— Почему же ты не объявился раньше? Я с ума сходила от переживаний! — сказала она.

"Не перегибай палку, — предупреждал ее внутренний голос, — он, может быть, и сумасшедший, но не дурак. Он знает, что после сцены на яхте ты уже не изводилась от страха за него".

— Я имею в виду, — добавила она, — между нами еще многое остается невыясненным.

Мариус взглянул на нее с загадочной улыбкой.

— Действительно?

— А ты другого мнения?

Мужчина пожал плечами.

— Я не знаю. Возможно, это уже не имеет значения.

— Тебя искала пограничная служба. Как ты оказался за бортом? Я ведь вообще уже ничего не видела.

— Меня со всего размаху огрело мачтой и смело́ за борт, словно газетный лист.

— Ты был без сознания?

— Кажется, нет. В крайнем случае, только мгновение. Но я не мог пошевелиться от боли. Я подумал, что как минимум одно ребро, а то и несколько сломаны. Я болтался во волнам в своем защитном жилете, яхту относило все дальше, а я ничего не мог сделать… — Он снова пожал плечами.