Незаменимый вор

— Так что, подследственный Гонзо для свидания доставлен!

Эти слова, казалось, послужили сигналом для девушки. Она вскочила, протянула руки навстречу подследственному Гонзо, которого, по-видимому, только теперь узнала, и нежным голосом, полным слез, произнесла:

— О, Христофор!

— Сядьте на место! — ревниво встрепенулся прапорщик.

Девушка немедленно повиновалась, вынула кружевной платок и прижала его к прекрасным глазам.

— Как же так, Христофор? Как же так? — всхлипывала она.

— Ну, ну, будет тебе, — смущенно бормотал Гонзо, усаживаясь напротив.

"Узнать бы еще, как ее зовут, " — думал он про себя.

Невеста подняла на него заплаканные глаза.

— Ведь ты же мне всегда говорил: "Подыщем себе тихий уголок где-нибудь в Атлантиде и заживем, Оленька, как в раю! "

«Ага! — подумал Гонзо. — Оленька. Молодец, девчонка! Ну-ну. Давай дальше…»

— Прости, — сказал он вслух. — Кто мог знать, что так случится? Какая-то чудовищная ошибка. Я до сих пор не могу прийти в себя…

— Это ужасно, — простонала Оленька. — И тебя держат здесь вместе с грабителями и убийцами?!

Христофор удрученно развел руками.

— С кем же меня еще… то есть, я хочу сказать… — он кашлянул, — видишь ли, Ольга, здесь нет другого общества.

— Ах, меня просто в дрожь бросает, когда я думаю об этих холодных сырых камерах, о решетках, о какой-нибудь отвратительной похлебке, которой вас кормят…

Вспомнив похлебку, Христофор и впрямь загрустил.

"Увы, дорогая, все так и есть, как ты говоришь, " — было написано на его физиономии.

— Кстати, — сказала Ольга бросив на Христофора быстрый взгляд, — я принесла тебе небольшую передачу. Много тут не принимают и прямо в руки не разрешают отдавать, дурацкие какие-то порядки…

"Так, так! " — насторожился Гонзо.

— Ты ее востребуй поскорее, что тебе за радость, в самом деле, мучиться от здешней ужасной пищи! Я понимаю, конечно, что в тюрьме кусок в горло не идет (Христофор проглотил слюну), но ради нашей любви! Пообещай мне, пожалуйста, не забывать о еде.

Христофор пообещал.

— Ну, мне пора, — сразу заторопилась Ольга. — Я должна еще поговорить с твоим адвокатом.

Она встала, и все, кто был в комнате, включая Гонзо, сейчас же уставились на ее стройные загорелые ноги.

— Не падай духом, дорогой! — сказала невеста на прощание. — Мы будем бороться за тебя. Главное — хорошо питайся.

Она ушла, а Христофора повели в посылочную — получать передачу.

В посылочной заправлял младший эксперт тюремного управления капрал Бейтс. В его обязанности входила проверка посылок и передач с целью изъятия запрещенных вложений, как то: пилок, лазерных горелок, писем, не прошедших цензуру, и прочего в этом духе. Капрал, прибывший сюда когда-то из мрачного, голодного и насквозь милитаризованного мира Антиутопия-2040, службу исполнял на совесть. Он без устали пересыпал, переливал и откусывал все, что передавали заключенным родственники и друзья, так что в скором времени щеки его стали заметно выпирать из-под каски. От бронежилета пришлось и вовсе отказаться, хотя раньше Бейтс не расставался с ним ни днем, ни ночью.

Посылки и передачи он вскрывал, согласно инструкции, в присутствии заключенного, и тут же начинался дележ: что можно, а что нельзя. В котомочке, предназначенной для Гонзо, оказался кусок копченого окорока, крекеры и баночка варенья. В целом, капрал был удовлетворен, посетовал только на отсутствие сигарет. Окорок он по-братски разделил на две части и большую взял себе, крекеров захватил, сколько в горсть вошло, и, наконец, повертев в руках баночку с вареньем, заявил:

— Стеклянную тару выдавать запрещено!

— А как же? — спросил Христофор.

— Не знаю, не знаю… — Бейтс вскрыл баночку и понюхал содержимое. — М-м!

— Но почему нельзя-то? — напирал Гонзо, уловивший еще во время свидания, что передача эта важна, и ее нужно отстоять.

— Потому что стекло запрещено! — отрезал капрал. — Вам только дай осколок — через день всю охрану перережете и выроете подземный ход… Да нет ли еще тут чего в банке?

Он взял со стола ложку и погрузил ее в варенье. Потом поболтал, покрутил, вытянул на ложке за один раз чуть не половину всего содержимого и сунул себе в рот.

— Мгум-мгум… Кажется, ничего подозрительного нет.

Он протянул баночку Гонзо.

— Можешь лопать прямо тут. Сколько из банки самотеком в рот попадет — твое. Тару вернуть. Или отказываешься?

Христофор посмотрел на лоснящиеся губы капрала, уже потянувшиеся снова за вареньем, и решительно забрал банку.

— Не отказываюсь!

«Слишком много сладкого, — подумал он, — такому губастому. Перебьется.»

Глотать варенье без ложки было неудобно и не так, чтобы очень уж вкусно, но рассчитывать на ложку Бейтса не приходилось, да Христофор и не взял бы — брезговал.

Он сделал, морщась, несколько глотков, когда капрал издал вдруг короткий приглушенный вопль. Христофор только глянул в его сторону и тут же поперхнулся, испачкал вареньем подбородок и выронил банку.

Из-под каски на него смотрела зеленая лягушачья морда с выпученными глазами. Вдобавок, капрал на глазах уменьшался, одежда повисла на нем мешком, а затем мягко опала бесформенной кучей. Каска покатилась по полу.