Незабываемые дни

Девушки, занятые своим делом, щебетали как сороки, но тотчас же умолкали, заметив приближение нахмуренной тетки Палашки. Тетка грозно их оглядывала и уходила. Девушки не могли сдержаться и разражались дружным хохотом. Но тут же зажимали рты и сидели, притаившись, как мыши под веником: тетка Палашка угрожающе оглядывалась. И тут какая-нибудь не выдержит и расхохочется на весь лес. Это было явным неуважением к тетке Палашке, которая никак не могла приучить к образцовой дисциплине этих непоседливых щебетух. Они ни минуты не усидят спокойно за работой, а когда окончат работу, того и гляди скроются с глаз, словно растают, не дозовешься. Ищи их тогда в лесу. А она, тетка Палашка, отвечает за них перед начальством. Это раз. А во-вторых, здесь столько искушений и соблазнов для ее подчиненных! В шалашах полно хлопцев. А тетка Палашка с давних пор зачислила всю мужскую половину рода человеческого в своих кровных врагов и вообще во врагов всех женщин Об этом она не преминула довести до сведения своих подчиненных. Это известно также всем обитателям шалашей. Попробуй, сунься в столовую раньше времени, так поднимается такая дискуссия, что вокруг лес загудит. Ты ей слово, а она тебе десять. Ты ей два, а она… да разве сочтешь? Так и пойдет по всем шалашам слух:

— Опять кто-то попал под пулемет!

Беда тетке с этими непоседами. Только и знает, что уговаривает их, а другая хохочет в ответ:

— Что вы, тетенька? Мы же работаем и, кажется, исправно.

— Какие тут хаханьки, если ты на боевой партизанской работе? Партизану на посту не разрешено смеяться.

— Так мы же картошку чистим, какой тут пост?

— Не прекословить, когда с тобой говорит командир! — такую команду она подслушала у партизан и прибегала к ней только в самом крайнем случае.

Дед Пранук, услышав эти слова, улыбался с хитрецой и с самым независимым видом начинал перебирать свою реденькую бородку.

Эту коварную улыбку замечала Палашка.

— А ты что? — начинала она, переходя на новые позиции.

Дед дипломатично отмалчивался и сосредоточенно продувал свою трубку.

— Что ты, спрашиваю, ухмыляешься?

— Отвяжись! Видно, не выспалась как следует, так тебе и мерещится что-то в глазах.

— Я-то выспалась, а ты вечно, как тот кот, на солнце нежишься.

— Иди, иди, старая!

— Знаю, что не молоденькая! Но почему тебе, старому человеку, не усовестить этих хохотушек?

— Не имею такой функции… — уклончиво отвечал дед, не желавший вступать в долгие пререкания.

— Ты это о чем?

— Функции, говорю, нет у меня такой, чтобы твоими девчатами распоряжаться.

— Эх ты, бесстыжие твои глаза, мне, женщине, можно сказать, и говорить такие слова! — укоризненно покачала головой Палашка. — А еще старый человек!

Дед смотрел на нее недоумевающе: чего она, в конце концов, от него хочет? Пытался растолковать:

— Понимаешь, моя функция — конь, вода, дрова. Могу выполнять, понятно, и другие функции, если будет на то приказ высшего начальства.

Услышав о дровах и чувствуя, что она явно запуталась в дедовых функциях, Палашка переходила на более близкую ей тему:

— Ты вот полюбуйся, что ты наделал только со своими дровами?

— А что?

— Солнца не видать из-за дыма, гляди, из печи валит, как из паровоза. Так ты выполняешь приказы? Что тебе командир говорил про дрова?

— А при чем тут дрова?

— Ты мою маскировку сводишь на нет. Фрицы теперь за сотню километров, а может, из самого Минска мою кухню видят. Не дай бог, самолет сюда! Видишь, какой дым от твоих сырых дров валит!

— Надо с умом печь топить, тогда и лишнего дыма не будет, — не сдавался дед. — А то напихает в печь, как в той смолокурне, они тогда и тлеют без пламени, один только дым. С такой топкой и дров на вас не напасешься!

— Где уж им гореть, коли возьмешь любое полено, а из него аж вода течет.

Разумеется, дед сознает, что тут его недосмотр, можно было бы, в конце концов, срубить какое-нибудь сухое дерево. Но не сдаваться же этому комбату в юбке, как прозвали тетку Палашку обитатели шалашей за ее суровый характер. И дед пускается в дипломатию:

— А ты хотела, чтобы с полена молоко текло? Конечно, вода. Но при чем же тут я? Сколько дней дожди. Влаги много в атмосфере. Понимаешь, старая, — атмосфера!

Дед недаром пробыл несколько лет сторожем в сельсовете и нахватался там столько мудреных слов, что подступиться к нему даже тетке Палашке было не так легко. Перед атмосферой тетка отступала. Но, отходя на исходные позиции, она не преминула упрекнуть деда:

— Погоди, погоди у меня! Вот заявится к нам Василий Иванович, он тебе твою атмосферу прочистит, он уж тебя выведет на чистую воду.

— Прения закончены, протокол подписан! — торжественно заключал дед Пранук, и тетка Палашка хорошо знала, что после этого протокола никакие атаки на деда не выведут его из равновесия и не заставят продолжать дискуссию.