Невыносимый

Встать собираюсь. Надо же все-таки переходить к главному блюду этого вечера. Да и расстояние между нами стоит увеличить. А то его полуголый вид снова вынуждает думать не о том.

– Ну, надо же было их куда-то девать, – беззаботно пожимает плечами мужчина. – К тому же, не я первый с поцелуями полез к тебе, – нагло отмазывается.

А у самого в глазах смешинки пляшут.

– Вот именно! – тычу пальцем ему в грудь. – Я только полезла целоваться, а ты сразу на пол утащил! – делаю вид, что возмущена до глубины души, на деле едва получается сдерживать улыбку.

– Рефлекс, что поделать, – опять отнекивается от своей ответственности за содеянное собеседник.

– Ну, я так и подумала, – все же фыркаю, больше не скрывая своего веселья. – Ладно, не буду больше с тобой спорить. Ты же у нас так любишь послушных девочек! – язвлю.

И вот зря я об этом думать начинаю. Ибо мне снова хочется что-нибудь сломать, разбить или еще как-то уничтожить все, что под руку попадется. Ударить сидящего рядом тоже хочется невыносимо. Желательно чем потяжелее и побольнее. Чтобы выбить у него вообще все мысли о других «послушных девочках».

– Верно. Люблю, – совсем не отрицает Орлов.

Так и не удается мне подняться на ноги. Едва отворачиваюсь, как сильная рука заново прижимает к себе, сгибом локтя за шею, не позволяя отстраниться.

– И раз уж с некоторых пор моя послушная девочка – это ты, то теперь буду тебя любить, – произносит вкрадчивым полушепотом, задевая губами мой висок в подобии поцелуя.

Сердце делает кульбит, как только до моего сознания доходит, что именно он говорит. Очень хочется верить в то, что все будет именно так. Но однажды я от него уже слышала нечто подобное, итог известен. Поэтому стараюсь не зацикливаться на услышанном.

– Учти, тебя за язык никто не тянул, – вопреки всему говорю ему все тем же шутливым тоном. – Если что, я потом тебе все-все припомню.

– От тебя зависит, будут ли другие. Или нет.

Так, значит…

– Не будут, – говорю тоном, полным обещания. – Если только ты, конечно, не страдаешь некрофилией, – усмехаюсь.

На такое откровение он явно не рассчитывает. Но удивление, мелькнувшее в синих глазах, мужчина прячет довольно быстро.

– А справишься? – зеркалит мою усмешку, выдерживает небольшую паузу, а последующее звучит совсем тихо: – Со мной.

Молчу. Только улыбаюсь еще шире. Сказать мне нечего, потому что… кто знает, что и как будет? Я сама не уверена до конца, на что подписываюсь. Вот и перевожу тему на изначальное.

– Сюрприз! – напоминаю ему, но на этот раз терпеливо жду, когда он сам меня отпустит.

А то у него, похоже, рефлекс не только на поцелуи, но и на побег женский. Не сразу, но я свободна. Чем и пользуюсь, поскорее увеличивая нашу дистанцию. На диван обратно усаживаюсь, с помощью мышки вывожу ноут из спящего режима и загружаю нужное видео. На нем запись с моего первого УЗИ.

– Кто снимал?

– Марина Семеновна. Она работала преподавателем психологии в университете, где я училась, и приютила, когда узнала, что я ушла из дома, – поясняю, делая новый глоток вина. – Экран немного дрожит, потому что она слегка переволновалась. Даже больше моего, кажется, – улыбаюсь тепло, вспоминая тот день. – Здесь Максу четырнадцать недель. Я поздно встала на учет из-за смены фамилии и паспорта, поэтому первое УЗИ тоже получилось запоздалым.

– Из-за смены паспорта и фамилии? – уточняет Игнат, тоже неспешно потягивая свою порцию терпкого напитка. – После того, как разругалась с отцом… – предполагает следом.

Правильно предполагает, поэтому просто пожимаю плечами.

– Излишне гордая была и упрямая, – говорю, глядя исключительно на экран телевизора, на котором транслируется картинка с ноута. – Отец сказал, либо называю имя отца ребенка, либо ухожу, раз вся такая самостоятельная. Я выбрала уйти.

Сперва говорю, потом уже задумываюсь, что зря так откровенничаю. Ни к чему это. Но сказанного не вернешь. Да и все равно рано или поздно коснемся этой темы вновь. А тут и момент, вроде как, подходящий. Но дыхание задерживаю в ожидании ответа. А он все не наступает и не наступает. Хотя мои слова Игнат явно воспринимает, и даже как нечто близкое, задумчиво пялясь в экран, и вместе с тем глядя в никуда. Слишком много напряжения я замечаю в его руке, медленно разжимающейся и сжимающейся в кулак, отчего вены проступают.

– А что потом? – все же нарушает затянувшуюся паузу.

Не удерживаюсь и возвращаюсь к нему, усаживаюсь рядом и накрываю его ладонь своей, мягко улыбаясь.

– Потом… первые дни ночевала у подруг, затем стало уже как-то неудобно. Нашла работу. Днем училась, а вечерами и ночами подрабатывала официанткой и уборщицей, чтобы накопить на съем собственной квартиры, пока как-то вечером в университете не столкнулась с Мариной Семеновной.

О том, что ночевала в те дни где придется, не признаюсь. Не нужно ему знать всех аспектов моей жизни.

– Почему ко мне не пришла? – сам же спрашивает и сам же прекрасно знает ответ. – Ах, да. Гордая и упрямая.

Снова улыбаюсь и пожимаю плечами.