Невыдуманные рассказы

Полоска света из окна. Роза на столе. Они попеременно вздыхают – собака и человек.

«МОЯ РОДИНА»

1981 год. Москва. Мне двадцать четыре года. Я – молодой художник, приехавший в столицу из Вильнюса. Зачем? Наверное, захотелось чего-то нового, сменить обстановку, «увидеть, победить». Посмотреть на Москву вблизи или, точнее, изнутри. Всё-таки Вильнюс, в сравнении с Москвой, хоть и культурная, но провинция.

Москва эпохи расцвета «застоя». Генсек дышал на ладанку. Год, как отгремела олимпиада, и повсюду виднелись её остатки в виде финских товаров: «Фанты», «Кока- Колы», мясной нарезки и спортивных костюмов.

Остановился у школьного приятеля, который переехал в белокаменную на пару лет раньше меня. Он работал дворником и жил в коммуналке на Чистопрудном бульваре. Знаете, это такой дом в стиле модерн, на стыке с Покровкой? С женскими лепными головами. На первом этаже, со стороны Покровки, помещался тогда – а может, и сейчас находится – приличный рыбный магазин, в котором можно было, если повезёт, купить осетрину и даже стерлядь по сходной, необременительной цене.

Приятель жил один. Я переночевал у него и сразу же на другой день начал искать работу и жильё. Тогда существовал вид устройства в Москве – всем известный «лимит», то есть тебе дают временную прописку, работу и жильё. Работу, которую настоящие москвичи работать не желают и жильё в виде общежития, которых в то время по Москве было навалом.

После всевозможных хождений по конторам, звонков Петра Ивановича Ивану Петровичу и моих скитаний от одного к другому, а от них к Израилю Марковичу и сакраментального «я от Петра Ивановича» (Израиль Маркович делал изумлённые глаза, что-то «такое» припоминая) я добавлял: «Он должен был Вам позвонить». Холодно – тут надо было не теряться, и я продолжал: «Друг Ивана Петровича». Глаза Израиля Марковича несколько теплели, он предлагал присесть и изложить суть дела, а я, как мог, объяснял: дескать, приехал, хочу работать, художник и т.д., – после чего Израиль Маркович молитвенно закатывал глаза, рылся в ежедневниках, записных книжках, звонил по телефону, рассказывал мою историю друзьям, бывшим сослуживцам, соседям по даче, делился со мной воспоминаниями о своём славном трудовом пути. В результате, он нашёл Ивана Ивановича, знакомому которого, Петру Петровичу, вроде бы нужен был художник-оформитель во вновь построенном на Ярославском шоссе рабочем общежитии. Причём Пётр Петрович, как оказалось, толком не знал ни Ивана Ивановича, ни Израиля Марковича, а об остальных даже никогда не слышал, что, собственно, было неважно, так как художник ему всё-таки был нужен.

Общежитие – шестнадцатиэтажная башня, на Ярославском шоссе, не доезжая две или три остановки до МКАДа, – была в ведомственном подчинении МОСИНЖСТРОЯ. Контора же Петра Петровича, которая находилась на Дмитровском шоссе, обслуживала дом и нанимала работников. Наняли и меня. На должность лифтёра или уборщика служебных помещений – не помню, да это и неважно. Важно было то, что я заселился один в двухкомнатные апартаменты с ванной и туалетом. В одной я жил, в другой – работал: в ней была мастерская. Словом – сказка! Один в двух комнатах в Москве! Расскажи кому – не поверят.

Общежитие делили между собой две организации: с первого по десятый этаж – контора Петра Петровича, остальные – другая, так и оставшаяся мне неведомой. Всем руководили коменданты, и поскольку было две конторы, то и комендантов было двое.

От конторы Петра Петровича хозяйством заведовала Марина Ивановна – невысокая, полноватая и одинокая женщина лет тридцати пяти с ребёнком. Жила она на втором этаже, как и я, в двух комнатах, только я на четвёртом. Правда, Марина Ивановна недолго оставалась одинокой. Вскоре у неё в комнатах завёлся молодой высокий грузин Гия. Гия учился в МИСИ. Каким образом у него это получалось, одному богу известно. По-русски он говорил с ярким грузинским акцентом. Я сомневался, умеет ли он писать не только по-русски, но вообще писать. Но факт вещь упрямая: он всё же был студентом МИСИ.

Очень скоро вслед за Гией в общагу перебрались и его родственники, потом друзья-земляки, которые тоже где-то учились или собирались поступать. Они умеренно выпивали и неумеренно курили анашу.

Время от времени появлялась сплочённая компания грузин, вероятно знакомых Гии, которые занимались тем, что покупали в столице автомобили, перегоняли их в Грузию и там продавали. Общежитие было новое, практически ещё не заселённое, и Марина Ивановна сдавала им комнаты за умеренную плату. Компания то появлялась, то уезжала, оставляя после себя любовниц, которые вели хозяйство в ожидании своих грузинских орлов.

Марина Ивановна была женщиной спокойной и незлой. Её тоже можно было понять: одна с ребёнком в Москве, а тут и молодой мужик, и какой-никакой доход.