Даже в этом тусклом свете я увидел, что она стала еще прекраснее, чем раньше. Черные волосы обрамляли ее лицо, которое я видел каждую ночь во сне, в кошмарах, в бреду. Эти глубокие карие глаза все еще смотрели с такой же жадностью, и сочные алые, губы все так же открывались навстречу моим глазам, моим губам. И как будто и не было этих семи долгих лет, я сказал ей:
— Хэлло, Велда!
Несколько мгновений она просто стояла, прижавшись к стене, и голосом, который превращал в музыку самые обыденные звуки, ответила:
— Майк...
Она рванулась ко мне и спрятала у меня на груди лицо, шепча мое имя снова и снова. Мои руки держали ее крепко-крепко. Я знал, что делаю ей больно, но не мог оторваться от нее, и она тоже крепко прижалась ко мне. Казалось, этим объятьем мы старались влиться один в другого, и наши губы встретились, торопясь и испытывая друг друга, в таком бешеном касании, которого мы никогда не знали прежде. Я ощущал ее жар и прелесть, мои пальцы стискивали ее плечи, бедра, но она не отталкивала меня. Эта душераздирающая покорность возбуждала сильнее, нежели огонь страсти, ее тело просило: еще дотронься, еще, еще!
Я взял у нее пистолет, швырнул его на кушетку, потом, не глядя, захлопнул дверь ногой и дотянулся до выключателя. Настольная лампа вспыхнула мягким, медленным светом, как в кино, старательно высвечивай классическую строгость черт ее лица и трогательную округлость груди.
Теперь в ней словно что-то обмякло, каждый жест был замедлен, она как бы плавала в море блаженства.
— Здравствуй, котенок,— снова тихо сказал я, и ответом была ее улыбка.
Многого мы и не могли сказать друг другу — это отняло бы время, хотя у нас теперь была пропасть времени. Она смотрела на меня не отрываясь, потом нахмурилась, и морщинки набежали на ее лоб цвета слоновой кости. Потом пальцами дотронулась до моего лица, и губы чуть-чуть приоткрылись.
— Майк...
— Все, милая, все хорошо...
— Ты не ранен?
— Теперь нет.
— Что-то с тобой произошло... Не могу сказать, но...
— Семь лет, Велда,— прервал я ее.— Были бред и грязь, пока я не выяснил, что ты жива. Такое оставляет следы, но их можно смыть.
Ее глаза заволокло слезами, они подступили так быстро, что она не смогла удержать их.
— Майк, милый, я не могла до тебя добраться — это было слишком трудно, и потом...
— Я знаю, малыш, тебе не нужно объяснять.
Ее волосы упали на глаза, когда она качнула головой.
— Но я хочу...
— Потом.
— Теперь.
Ее пальцы прижались к моим губам.
— Семь лет понадобилось, чтобы выведать тайну и улизнуть из этой чертовой Европы с такими сведениями, которые делали нас сильнее. Я знаю, что могла бы выйти из игры и раньше, но мне пришлось сделать выбор,
— Ты сделала правильный выбор.
— И никто не мог тебе сообщить.
— Я знаю.
— Правда...
— Я' понимаю...
Она не слушала меня.
— Я могла бы, я могла бы, Майк, попытаться, но у меня не было шанса. Миллионы жизней были поставлены на карту.
Она запнулась на секунду, потом прижалась щекой к моей щеке.
— Я знаю, что ты пережил, милый, думая, что погубил меня. Я так часто об этом думала, что чуть не сошла с ума, но не в моей власти было что-либо изменить.
— Забудь это.
— Что с тобой было, Майк?
Она откинулась, чтобы видеть мое лицо,
— Я стал алкоголиком.
— Ты?
— Я, котенок.
Ее лицо выражало такое недоверчивое изумление, что я усмехнулся.
— Но ведь я говорила им, они должны были тебя отыскать...
— Кто-то произнес твое имя, и я переменился, милая, потом ты воскресла, и я тоже.
— Ох, Майк...
Подняв ее большое, сильное тело, я пронес ее через всю комнату на тахту, покрытую пушистым пледом. Она не сопротивлялась и только прижалась к моим губам таким порывистым и торопливым движением, что без слов поведала об одиночестве этих семи лет и о том нетерпении, которое сжигало ее сейчас.
Наконец она прошептала:
— Майк, я ведь девушка...
— Знаю.
— Я всегда ждала тебя, и как же долго это длилось...
Я улыбнулся ее тоскливому тону.
— Я был дурак, что заставил тебя ждать!
— А теперь?
Моя рука скользнула по бархатистой коже ее плеча, ощущая мгновенную дрожь всего ее тела. Она пошевелилась, стремясь найти уютную, спокойную позу, слабо всхлипывая и делая такие вещи, о которых раньше не имела понятия...
— Чудесно,— сказал кто-то в дверях.— Отлично.
У меня была кобура с 45-м, но я не мог достать оружие.
Конвульсивное движение Велды дало мне на мгновение возможность окинуть взглядом комнату и человека, стоящего с оружием наготове, потом ее волосы вновь упали мне на глаза прохладной грудой.
Курок пистолета был взведен, и выражение лица непрошеного гостя было таким же, какое я не раз видел на лицах дешевых убийц. Я знал, что он пристрелит меня в ту же секунду, как только я стану мешать ему.
— Продолжайте, не стесняйтесь. Я люблю хорошие зрелища.
Я улыбнулся как можно придурковатей и откатился от Велды, потом сел, ссутулившись, на краю тахты. Внутри у меня все дрожало от еле сдерживаемой ярости, и я старался держать руки вместе, пока прикидывался дурачком, застигнутым на горячем, а он оценивал обстановку.
— Вот не думал, что вас окажется двое. Но малютка хотела от тебя что-то получить, парень.