Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным

– Нет, наше дело – оно другое! – воскликнул Мак.

– Может быть, ты прав, но мне это представляется вот так.

– Твоя беда, док, – сказал Мак, – состоит в том, что для коммуниста тебя, черт возьми, слишком уж влево заносит. Ты все о коллективе и коллективе рассуждаешь, а как ты объяснишь таких, как мы, людей, которые направляют события и определяют движение? Получается, что твой человек группы, коллективный человек, тут ни при чем.

– Ты, видимо, воплощаешь в себе как следствие, так и причину, Мак. Наверно, ты являешься особым видом коллективного человека, клеточкой, наделенной особыми функциями, как клетка глазной ткани. Ты черпаешь силу в людях коллектива и вместе с тем направляешь их. Так и глаз. Он получает сигналы из мозга, одновременно давая мозгу сигналы.

– Все это далеко от практики, – брезгливо заметил Мак. – Какая связь между такого рода рассуждениями и толпами голодных, закрытием предприятий, безработицей?

– Может быть, и достаточно прямая связь. Еще не так давно люди не усматривали связи между столбняком и мышечным параличом. Существуют первобытные племена, которым невдомек, что дети получаются в результате полового акта. Да, может оказаться весьма полезно получше изучить коллективного человека, его природу, цели и желания. Они отличны от наших. Мы получаем удовольствие, расчесывая там, где чешется, а ведь расчесыванием мы убиваем множество клеток. Возможно, коллективному человеку тоже доставляет удовольствие гибель людей на войне. Я лишь желаю видеть, насколько это возможно, Мак, используя все способы, какими владею.

Мак встал и отряхнул штаны сзади.

– Будешь видеть чертовски много, ничего не сделаешь.

Бертон, тоже встав, тихонько рассмеялся.

– Может быть, в один прекрасный день… Ладно, ладно, хватит, уж слишком я разговорился. Но мысль проясняется, когда говоришь, даже если тебя и не слушают.

Они пустились в обратный путь по хрустким комьям земли к спящему лагерю.

– Нам недосуг смотреть, док, – сказал Мак. – Утром нам предстоит сразиться с шайкой скэбов.

– Deus vult[21], – сказал Бертон. – Видели вы пойнтеров Андерсона? Красивейшие собаки. Для меня смотреть на них – одно наслаждение, чувство, почти сексуальное.

В палатке Дейкина все еще горел свет. Лагерь спал, лишь кое-где тлели угли одиноких костров. По обочине дороги протянулся ряд молчаливых машин, а на самой дороге вспыхивали и гасли огоньки папиросок помощников шерифа.

– Слыхал, Джим? Можешь сам убедиться в том, что такое Бертон. Имеются две отличные собаки, замечательные, охотничьи, но для дока это не собаки, это лишь чувства, а для меня – это собаки. В палатках спят парни, это мужчины со своими стремлениями, люди из плоти и крови, но для дока это не мужчины, а некий коллектив, огромный великан, колосс. Не будь он доктором, его бы здесь не было. Мы нуждаемся в его искусстве, но сознание его вносит сумятицу и превращает все в какую-то кашу.

Бертон виновато засмеялся.

– Не знаю, зачем я все говорю и говорю. Вы практичные люди и всегда направляете практичных людей из плоти и крови. И раз за разом что-то происходит не так. Люди проявляют непокорность, действуют вопреки здравому смыслу, а вы, практичные, либо отрицаете очевидное, либо отказываетесь думать об этом. А когда кто-то задается вопросом, что именно отличает человека из плоти и крови от вашего представления о нем, что делает его чем-то бо́льшим, чем ваши узкие правила, вы поднимаете крик: «Мечтатель! Мистик! Метафизик!» Не знаю, зачем я говорю это все практичному человеку. На протяжении истории к самой большой путанице и самому большому разочарованию людей из плоти и крови приводили их практичные лидеры.

– Нам надо дело делать, – возразил Мак, – нет у нас времени играть всеми этими высокоумными идеями.

– Да, так вы и начинаете действовать, не ведая пути. И невежество ваше всякий раз заводит вас в тупик.

Они подошли совсем близко к палаткам.

– Если б ты стал говорить подобные речи кому-нибудь еще, – сказал Мак, – нам пришлось бы вышвырнуть тебя отсюда.

Внезапно перед ними выросла темная фигура.

– Кто это там? – требовательно произнес голос, и тут же: – О черт, не признал вас!

– Дейкин стражу выставил? – осведомился Мак.

– Ну да.

– Он молодец. Я подозревал, что он молодец – хладнокровный, спокойный…

Они остановились перед большой с остроугольным верхом армейской палаткой.

– Пожалуй, я сюда направлюсь, – сказал док. – Здесь мой телохранитель спит.

– Хорошая идея, – согласился Мак. – Завтра тебе, быть может, много перевязок предстоит.

Когда доктор скрылся в палатке. Мак повернулся к Джиму:

– Почему бы и тебе на покой не отправиться?

– А ты что делать собираешься, Мак?

– Я? Мысль была побродить немного по лагерю, проверить, все ли в порядке.

– Я с тобой хочу. Я ведь только и делаю, что сопровождаю тебя.

– Ш-ш… Не так громко. – Мак медленно двинулся в сторону цепочки машин. – Ты здорово помогаешь мне, Джим. Быть может, я покажусь тебе сентиментальным, как старая баба, но ты помогаешь мне справляться со страхом.

– Но я же ничего не делаю – только топаю вслед за тобой.