Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным

– Знаю. Наверно, я стал проявлять слабость. Боюсь, как бы с тобой чего не случилось. Не должен был я втягивать тебя, Джим, во все это. А теперь я завишу от тебя.

– Ну а сейчас что мы будем делать, Мак?

– Тебе хорошо бы спать отправиться, а я попробую переговорить с теми копами, что на дороге.

– Зачем это?

– Послушай, Джим, тебя очень смутило то, что док наговорил?

– Нет. Я и не слушал.

– В основном это ерунда. Но было там и кое-что серьезное, не ерундовое. Забастовку делают успешной два обстоятельства. Первое – это если наладить мощную и устойчивую борьбу за свои права. Второе – если завоевать общественное мнение, когда тебя люди поддерживают и переходят на твою сторону. В настоящее время долиной этой владеют всего несколько человек. Остальным же не принадлежит здесь, считай, ничего. Несколько землевладельцев либо платят остальным, либо лгут и обводят их вокруг пальца. Эти копы, что расположились на дороге, – временные помощники, те же сезонники, только со звездой и оружием, выданным им на двухнедельный срок. Я и подумал, что стоит попытаться выведать, как они относятся к забастовке. Наверно, относятся так, как им велено относиться, и все же найдется у меня для них пара слов.

– А что, если тебя арестуют? Помнишь, что тот парень на дороге вчера вечером сказал?

– Это всего лишь подручные, Джим. Они не узнают меня, как узнали бы настоящие копы.

– Слушай, я с тобой хочу пойти.

– Ладно, но, если увидишь, что дело принимает дурной оборот, мигом дуй в лагерь и поднимай тревогу.

В палатке за их спинами какой-то мужчина стал кричать во сне. Хор голосов принялся тихонько будить, увещевать его, прерывая поток его сновидений. Мак и Джим молча протиснулись между двумя машинами в ряду и приблизились к маленькому скоплению огоньков от папирос. Искорки гасли и дрожали при их приближении.

Мак крикнул:

– Эй, парни, подойти-то можно?

Из группы послышалось:

– Сколько вас?

– Двое.

– Ну, давайте сюда.

Когда они подошли поближе, луч фонарика коснулся их лиц; фонарик посветил секунду и погас. Помощники шерифа встали.

– Чего вам? – спросил тот же голос.

– Не спится, – отвечал Мак, – вот мы и решили выйти, поговорить.

Мужчина хохотнул.

– Ну, мы-то сегодня вечером наговорились всласть.

В темноте Мак вытащил свой кисет.

– Может, кто из вас покурить желает?

– Курево у нас есть. Чего хотите-то?

– Что ж, скажу. Многие здесь выяснить хотят, что вы, парни, думаете насчет забастовки. Вот и послали нас к вам с вопросом. Им известно, что вы парни простые, рабочие, такие же, как и они. Они хотят узнать, не собираетесь ли вы помощь оказать собратьям.

Голос негромко проговорил:

– Так и быть, молодняк. Берите-ка их. Шум поднимете – получите пулю.

– Слушайте, какого черта! Чего это вы?

– Встань-ка сзади, ты, Джек, и ты, Эд. Дуло им в спину. И шаг в сторону – стреляйте. А теперь, марш!

В спины им уперлись ружейные дула, и, подгоняемые ружьями, они пошли сквозь тьму.

Голос главного говорил:

– Считали себя черт-те какими умными, да? Всех перехитрить вздумали, а того не знали, что дневная стража вас двоих вычислила. – Они перешли дорогу и шли теперь между рядами деревьев. – Думали, невесть какую хитрость придумали – отправить людей отсюда до света, а нас с носом оставить. Господи, да мы о фокусе вашем через десять минут после того, как вы его задумали, уже знали!

– Кто сообщил вам, мистер?

– Ах, вот что тебе так интересно!

Топот ног и ощущение дула, уткнувшегося в спину.

– Вы нас в тюрьму ведете?

– Вот еще – в тюрьму! Вас, сволочь красную, мы в караулку тащим, в Комитет бдительности. Вам еще повезет, если из вас выбьют там дурь, а после вышвырнут вон из наших мест. Ну а если не повезет, вздернут на дереве ближайшем. Нам в нашей долине с радикалами церемониться ни к чему.

– Но вы же полицейские! Вам положено нас в тюрьму отправить.

– Это ты так думаешь. Есть симпатичный домик здесь неподалеку. Туда мы вас и отведем.

Под деревьями не было видно даже слабого света.

– А сейчас идите потихоньку, ребята.

Джим крикнул: «Беги, Мак!» – и в ту же секунду упал на землю. Шедший за ним охранник, споткнувшись о него, тоже упал. Джим перекатился через поваленный ствол, вскочил и бросился наутек. Добежав до второго ряда яблонь, он вскарабкался высоко на дерево и спрятался в листве. Он слышал звуки потасовки, сдавленный стон боли. Свет фонарика рыскал вокруг, а затем фонарик упал на землю и бесцельно освещал какое-то гнилое яблоко. Донесся треск разрываемой материи, мерный топот ног, потом чья-то рука, пошарив внизу, подняла фонарик и погасила его. С места схватки неслись звуки спора.

Джим осторожно спустился с дерева. Каждый шорох, каждое колыхание листвы на деревьях заставляли его задыхаться от приступа тревоги. Бесшумно продвигаясь вперед, он выбрался к дороге и пересек ее. Возле стоящих в ряд машин его остановил караульный.

– Второй раз за ночь ты здесь бродишь, друг. Почему спать не идешь?

– Слушай, Мак здесь не пробегал? – спросил Джим.

– Как же, пробегал. Тенью пролетел, как мышь летучая, словно из ада вырвался. Он сейчас у Дейкина в палатке.