Неудачник

Воблина попала в универ еще при Надежде Николаевне. В то время работала в другом филиале, самом престижном в городе. Доросла до заведующего кафедрой. Но просчиталась, открыто поддержала не того кандидата при выборе директора. После такой промашки, новый директор уверенно указал на выход. Надежда же с радостью приняла Ольгу Александровну: ученая степень, опыт менеджера от образования и богатое прошлое не остались незамеченными.

Ольга Александровна стала у нас замом директора по учебно-методической работе. За время работы она так построила деятельность, что все делает чужими руками. Сама только докладывает об успехах, приписываемых себе, и неудачах, разумеется, чужих. Многих выжила, на их место встали серые мышки, женщины безобидные, безвольные, прячущие слезы и глотающие валидол после каждого сеанса общения с Воблиной.

Так действуют два полюса. На одном — поощрение инициативы, самостоятельности, помощь и поддержка. Другой против всякой индивидуальности, пропагандирует подавление, ненависть и войну всех против всех. Тем не менее, разность потенциалов рождает энергию, откровенно деструктивные нападки Воблиной сдерживает мудрый Другин, я же просто делаю работу, выполняю указания директора. И наблюдаю, чем же разрешиться конфликт…

Но больше всего Воблина невзлюбила людей новых, приглашенных Другиным, а не присягнувших ему на верность после смены власти. Невзлюбила команду Другина, куда вошел и я. Потому что мы, не страшась ничего, открыто выражаем лояльность директору, проводим в жизнь его политику. Нас немного, всего четверо. Но и этого хватает. Ольга Александровна тихо негодует, плетет козни. Я не удивлюсь, если для каждого из нас по ее воле уже заготовлено теплое местечко в преподавательском аду.

И все же, откуда в человеке столько ненависти, тотальной уверенности в собственной правоте и ничтожности других? Может причина — неудавшаяся личная жизнь? Муж алкоголик, больная мать, непутевые дети, что появляются, когда нужны деньги. И одинокая несчастная Ольга, что одна тащит этот обоз? Как, наверно, печально возвращаться после работы, где все ненавидят, и бояться, заискивают, домой, в беспросветную пустоту и отчаяние. Вести жизнь напоказ, встречаться с подругами, не имеющими власти, но гораздо более счастливыми.

Может быть — отсутствие секса. Хотя, какой секс в ее возрасте? И тем не менее. Будучи от природы поразительно некрасивой, сложно сохранить позитивное отношение к жизни. Смотреть, как более хорошенькие девочки получают внимание и любовь, а самой находиться в тотальной изоляции. Но в такой ситуации тоже можно жить по-разному. Кто-то озлобляется, становиться стервой с большой буквы. И не приятной стервой, обладательницей женственности, за которой, как мотылек за огнем броситься любой мужчина, а стервой злобной, агрессивной, исходящей желчью и ненавистью.

А можно переломить себя, настроиться на созидание и любовь. Внутренняя гармония породит ответную любовь мира. Несмотря на внешнюю непрезентабельность.

Я здороваюсь, Воблина, уже вернувшая обычную маску брезгливого неудовольствия, кивает в ответ. Мы расходимся, в воздухе даже слышно потрескивание от напряжения. Захожу в кабинет, включаю комп. Мысли, острые, как иглы, не отстают от темы, вонзаются с новой силой.

От нее стонут все. Интриги, подсидки, сплетни, подставы — вот далеко не полный арсенал Ольги Александровны. Универ еще не стал концлагерем только стараниями Другина, что осаживает, ставит на место. Хотя, в концлагере я бы работать не стал. Я — часть команды, элемент кода, ввод которого повышает вероятность получения необходимого результата. И вне целостности, точного набора цифр, менее эффективен. Но, все же, даже один что-то представляю.

— Достала! — говорю зеркалу.

Время летит быстро. Меня никто не отвлекает. На переменах хожу в кабинет, слушаю музыку, раскладываю пасьянс. Так проходят две пары. Сейчас перерыв в несколько часов, а потом — последняя пара. Кто-то задерживается, задает вопросы. Всех выпроваживаю, словно отдираю жвачку от подошвы ботинка. Наконец, остаюсь один. Заполняю бумаги, но думаю о другом.

Зачем я пришел работать в универ? В тот момент было наплевать, где работать — лишь бы работа была нормальной. Что еще нужно человеку, который печется о социальном статусе?

Из многообразия мест, откликнулся только на предложение Другина. Пусть препод — неблагодарная работа, зато дает множество преимуществ, что с лихвой перекрывают негатив. Без лишнего напряга и ответственности. Тогда я еще был романтиком науки, хотел сделать что-то полезное, придумать систему, что снимет массу проблем, реально поможет людям.

Потом, уже получив приглашение в администрацию, и оставшись в универе как совместитель, понял, что это, как и многое другое, никому не нужно. Никому. Но, чем дальше в лес… А моя научная работа нужна только мне. Да и то для того, чтобы стать кандидатом наук. Пустая писанина, акт поднятия значимости, за фасадом которого — несколько килограммов макулатуры, нервы, и поеденное молью тщеславие. Все…