Нет у любви бесследно сгинуть права...

Вот начало моей беды, чего я никогда не ожидала! Государь наш окончил живот свой; паче чаяния моего, чего я никогда не ожидала, сделалась коронная перемена. Знать так было богу угодно, чтоб народ за грехи наказать: отняли милостивого государя, и великий был плач в народе. Все сродники мои съезжаются, жалеют, плачут обо мне, как мне эту напасть объявить; а я обыкновенно долго спала, часу до девятого; однако, как скоро проснулась, вижу, у всех глаза заплаканы; как они ни стереглись, только видно было. Хотя я и знала, что государь болен, и очень болен, однако я великую в том надежду имела на бога, что он не оставит сирых; однако знать мы тому достойны были. По необходимости принуждены были мне объявить. Как скоро эта ведомость дошла до ушей моих, что уже тогда со мной было, не помню; а как опомнилась, только и твердила: ах! пропала! пропала! Не слышно было иного ничего от меня, что пропала! Как кто ни старался меня утешить, только не можно было плач мой пресечь, ни уговорить. Я довольно знала обыкновение своего государства, что все фавориты после своих государей пропадают: чего было и мне ожидать? Правда, что я не так много дурно думала, как со мною сделалось: потому, хотя мой жених и любим государем, и знатные чины имел, и вверены ему были всякие дела государственные; но подкрепляли меня несколько честные его поступки. Знав его невинность, что никаким непристойным делам не косен был, мне казалось, что не можно без суда человека обвинить и подвергнуть гневу или отнять честь или имение; однако после уже узнала, что при несчастливом случае и правда не помогает. И так я плакала безутешно. Свойственники, сыскав средства, чем бы меня утешить, стали меня [уговаривать], что я еще человек молодой, а так себя безрассудно сокрушаю; можно этому жениху отказать, когда ему будет худо; будут другие женихи, которые не хуже его достоинством, разве только не такие великие чины будут иметь; а в то время правда, что [один] жених очень хотел меня взять, только я на то не склонна была, а сродникам моим всем хотелось за того жениха меня выдать. Это предложение так мне тяжело было, что ничего на то не могла им ответствовать. Войдите в рассуждение, какое это мне утешение и честна ли эта совесть, когда он был велик, так я с радостью за него шла, а когда он стал несчастлив, отказать ему? Я такому бессовестному совету согласиться не могла; а так положила свое намерение, когда сердце одному отдав, жить или умереть вместе, а другому уже нет участия в моей любви. Я не имела привычки, чтоб сегодня любить одного, а завтра другого; в нонешний век такая мода, а я доказала свету, что я в любви верна. Во всех злополучиях я была своему мужу товарищ; а теперь скажу самую правду, что, будучи во всех бедах, никогда не раскаивалась, для чего я за него пошла, и не дала в том безумия богу. Он тому свидетель: все, любя его, сносила; сколько можно мне было, еще и его подкрепляла. Мои сродственники имели другое рассуждение; такой мне совет давали или, может быть, меня жалели. К вечеру приехал мой жених ко мне, жалуясь на свое несчастие; притом рассказывал об смерти, жалости достойной, как государь скончался, что все в памяти был и с ним прощался. И, так говоря, плакали оба и присягали друг другу, что нас ничто не разлучит, кроме смерти; я готова была с ним хотя все земные пропасти пройти. И так час от часу пошло хуже. Куда девались искатели и друзья? Все спрятались, и ближние отдалече меня сташа, все меня оставили в угодность новым фаворитам; все стали уже меня бояться, чтоб я встречу с кем не попалась, всем подозрительна. Лучше б тому человеку не родиться на свете, кому на время быть велику, а после прийти в несчастие: все станут презирать, никто говорить не хочет!