Нет, не призраки!

Иссиня-черная туча, смахивающая очертаниями на австралийский материк, залегла над передним краем. Ее насквозь пронизала молния и вмиг рассыпалась веером синих зигзагов. Где-то высоко с грохотом перевернулся огромный ковш — сплошная звенящая завеса дождя заслонила немецкие траншеи, приземистые холмики дзотов, проволочные заграждения, минные поля…

Дождь быстро переметнулся на другую сторону. Окопчик стало заливать водой.

— Пошли отсюда, пока не промокли совсем! — забеспокоился майор Воронов.

— Подождем. — Добриченко из-под капюшона глянул на небо. — Ливень скоро пройдет. Авось что-либо и прояснится… Интересно, как немцы пережили омовение…

Лейтенант, приблизив к глазам бинокль, долго смотрел в одну точку, потом радостно позвал:

— Полюбуйтесь и вы, товарищ майор!

Воронов взял бинокль.

Заминированную ложбину между двумя высотками пересекали проволочные заграждения в шесть рядов. Под колючей проволокой, на самом дне котловины, бурлил и пенился весенний поток. Он ширился на глазах, размывая удобный лаз.

* * *

Ночью разведгруппа во главе с лейтенантом Добриченко воспользовалась этим лазом.

Первую линию обороны разведчики миновали один за другим, стараясь не потерять из виду впотьмах широкую спину Сомова, посланного в головной дозор. Последним шел Иванчук; он старательно «заметал» следы. Сегодня ему досталось много хлопот: разведчики пересекли узенькие полоски истоптанной ржи, низкорослого ячменя, реденького проса. Иванчук поднимал наклонившиеся стебли, печально гладил руками колосья. Па его родной Киевщине пшеница плескалась сплошным золотым океаном — глазом не окинешь… А здесь — жалкие полоски… На полтора года пришла на обездоленные земли Западной Украины желанная свобода. Только распрямились спины, исполосованные панскими кнутами, как в июне сорок первого года грянула новая беда, ободрала и разорила и без того бедного крестьянина, вернула к нищете — к узеньким полоскам, походившим на глубокие рубцы на теле украинской земли… «Ничего, — подумал Иванчук. — Пройдут тракторы, глубоко распашем эти полосы, и зашумит здесь не карликовый ячмень, а колосистые густые поля высокосортной пшеницы».

За вспаханным полем начинался луг. Кое-где из травы выглядывали гнилые пни, а вокруг них — редкая поросль ольшаника. Кусты ивняка спускались вниз; стала попадаться заросшая осокой топь. Зачавкала под ногами вода: группа приближалась к небольшой речке. Сомов притаился за кустом, рассматривая что-то в темноте. Группа остановилась. Не усмотрев никакой опасности, сибиряк отыскал в траве длинную палку и стал замерять глубину речушки. Пока он исследовал дно, Сорокин разбежался и одним махом перелетел на другой берег. За ним — остальные разведчики.

Вдали, слева, замелькали синие точки: фашисты на грузовиках подбрасывали что-то по шоссе к переднему краю. Добриченко провожал взглядом автоколонну до тех пор, пока огни подфарников не исчезли за пригорком.

Разведчики прошли прибрежный луг, редкий кустарник и добрались до леса. Лейтенант мысленно представил карту, быстро определил местонахождение группы и приказал двигаться на северо-запад. Где-то там, в конце маршрута, у Большого леса приютилась маленькая станция, которая очень интересовала штаб армии.

…Весь следующий день разведчики провели в наблюдениях за этой станцией, привокзальными постройками и шоссе. Удобно устроившись в густых зарослях леса, разведчики видели, как с самого утра вокруг военного эшелона бегали гитлеровцы. Они разгрузили двенадцать орудий, столько же тягачей, двадцать минометов. Артиллерию и тягачи кое-как замаскировали в лесу за переездом. Возможно, техника должна была дождаться особого распоряжения, а быть может, гитлеровцы просто не рискнули передвигаться днем.

Очень аккуратно снимали фашисты с платформ зеленые ребристые «сундуки». Около сотни этих загадочных «сундуков» нашли место под брезентовым навесом.

Затем пожилой железнодорожник отцепил два вагона в конце эшелона. Брюхатый немецкий паровоз, сорвав голос, тоненько пискнул и дернул состав. Порожняк отгромыхал колесами на стрелках и скрылся за семафором.

Возле вагонов с техникой снова засуетились солдаты. Толстый фельдфебель что-то прокричал. Из сторожевой будки выбежало около десяти давно не бритых, хмурых мужчин. «Бандеровцы», — сообразил Добриченко. Впервые он видел их так близко. С собачьей преданностью козыряли они каждому невзрачному фашистику, бережно носили карабины и за пакгаузом грузили их на подводы. Потом бандиты направились на Печеновку…

Ценные сведения собрал Сорокин, обнаружив в лесу небольшой, тщательно замаскированный полигон. Подслушав разговор двух офицеров, сержант понял, что через полчаса фашисты начнут проводить испытание нового реактивного оружия. Сорокин осмелился подползти близко к забору. В одной из досок он выковырнул сучок. Через отверстие разведчик разглядел, как из светло-кофейной трубки вырвалось жаркое пламя синего цвета. Шипящий снаряд, мотнув огненным хвостом, пробил восьмисантиметровую броню, как картон.

— Раздобыть такой снаряд можно? — нетерпеливо спросил лейтенант.