Несущая смерть

Над площадью воцарилась тишина, нарушаемая шелестом дождя. По облакам прокатился раскат грома. Зрители заморгали, забормотали что-то разочарованное, торговец, выдвинувший обвинение, явно смутился. Йоши нахмурился. Какого черта они ожидали? Что Идзанаги спустится с небес и погрозит божественным пальцем бедному ублюдку? А может, хор óни поднимется на поверхность из Йоми и завоет…

Белый шум.

Инверсия звука. Можно подумать, что череп вывернули наизнанку.

Йоши прижал ладони к ушам и обнаружил, что рана от сюрикена кровоточит. Он почувствовал себя так, будто кто-то ударил его кулаком в живот, ощутил вкус пепла на кончике языка.

Железный ящик на верстаке задрожал, задребезжав по поверхности помоста со скоростью триста ударов в минуту. И с гулом, который был не столько звуком, сколько его отсутствием, заклепки лопнули, стенки прогнулись, и коробка изогнулась и перекрутилась, словно невидимый великан схватил ее в могучий кулак и сдавил.

Из трещин поднимались тонкие струи белого дыма. А из разорванных швов просачивалось нечто черное. И хотя это было очередное безумие, Йоши мог поклясться, что чувствует сладкий запах. Вроде бы подуло ветром из Йиши, бодрящим запахом зелени и добра, прежде чем вонь выхлопных газов и пепла снова заполнила нос и горло, вызвав жгучие слезы на глазах.

– Нечистый! – воскликнул гильдиец. – Нечистый!

Старик закричал. Его повели к одному из Пылающих камней, руки осужденного были скручены за спиной. Запястья подняли над головой, с силой заковали в раззявившие голодную пасть кандалы, измазанные сажей, – останками сотен людей до него, женщин и детей, молодых и старых.

Фанатики в толпе заорали, воздев кулаки к небу. Торговец улыбнулся и поклонился, когда чистильщики вручили ему чи в маленьких металлических бочонках. Куплено и оплачено кровью.

– Сжечь его!

– Нечистый! Нечистый!

– Есть ли еще кто-нибудь, кто готов выдвинуть обвинение сегодня? – громко воззвал к толпе чистильщик. – Может, кто-нибудь запятнан духами, преследующими людей? Выводите их сюда, чтобы испытать и выявить, что они такие же ничтожества, как этот негодяй! – Перст был направлен на старика, трясущегося от ужаса.

– Я только хотел порадовать детей, чтобы они улыбнулись! Боги, смилуйтесь надо мной! – И вдруг старик посмотрел на Йоши, буквально пригвоздив его к земле испуганным взглядом. – Пожалуйста! Будьте милосердны!

Милосердны…

Йоши почувствовал под кончиками пальцев рукоять цуруги, твердую и прохладную. Правой рукой схватил железомёт, заткнутый за пояс на спине, уставившись позаимствованными глазами на трут у ног старика. Милосердным было бы пристрелить несчастного. Прикончить наповал, прежде чем полетят искры.

Но что будет после? Здесь мало буси, но толпа отследила бы его, а чистильщики заставят Йоши визжать от боли. Вероятно, прикуют цепью к Алтарю чистоты вместо старика, чтобы он пел в такт пляске пламени, пока огненные языки будут лизать кожу.

Самым разумным было бы превратиться в призрака. Ускользнуть на станцию Киген. Купить билет на север с помощью этих железок якудза. Вернуться к Хане и к войне, которая и решит будущее страны…

И что дальше?

Возглавить армию? Маршировать в строю? Послать орду крыс-трупоедов против Землекрушителя?

Что потом, мальчик?

Трущобная крыса из сточной канавы. Вот он кто. Здесь его война. Его город. Родная дыра.

Киген – прекрасная уродливая шлюха, которая кормила Йоши грудью. Единственное место в мире, где он чувствует себя как дома. И если он собирается потратить деньги, то это с таким же успехом можно сделать в Кигене, а не на каком-нибудь гребаном поле боя, засыпанном пеплом.

Деньги можно прекрасно потратить на кого-то из своих, а не на клан, который с радостью подставил бы Йоши несколько месяцев назад.

Нечистый. Проклятый. Запятнанный. Без разницы. Было в старике и Йоши что-то общее. Чувствовалось в них обоих нечто, что Гильдия жаждала устранить.

И какой бы ни являлась причина, если Гильдия хотела, чтобы это исчезло, значит, за это стоило бороться.

И умереть?

Йоши сглотнул. И вспомнил выражение глаз той женщины – жены Джентльмена, закричавшей на монстра, которым он чуть не стал.

Он все еще мог бы стать им. Даже сейчас.

«МНОГОЕ МЕНЯЕТСЯ СО ВРЕМЕНЕМ».

Голос Буруу с привкусом грома звенел в черепе.

«ОБЛИК ГЕРОЕВ, ТОЧНО».

Из глубины груди у него вырвался вздох.

Тогда к черту все это.

И он открыл клапан давления железомёта.

К черту.

И он двинулся вперед, проталкиваясь сквозь толпу, бумажные зонтики и соломенные шляпы, черные одежды и желтые ухмылки. Чувствуя, что вокруг него дети из сточных канав: сотня глаз у него на затылке. Йоши достиг края площадки, замер на верхней ступеньке, чистильщик повернулся и взглянул на него горящими и налитыми кровью глазами.

Он уставился на Йоши. А мальчишка, худой, грязный, посмевший приблизиться, поднял правую руку, сжимающую оружие из стали, и нажал на спусковой крючок, нежно, будто впервые поцеловался.