Несущая смерть

Торр надсаживал глотку, окровавленный и дерзкий, разорвав хитроумное устройство на куски, но тут его кишки вывалились наружу и поволоклись за тигром кровавым хвостом. Пара продолжала кубарем катиться вниз в воздушных потоках. Выделывая акробатические трюки. Истекая кровью. Издавая рев. Хан ударился о воду. Взметнулись сверкающие алые брызги, зашипели пеной гребни высоких волн, клыки, похожие на сверкающие мечи, исполнили опасный танец. Глаза Юкико широко распахнулись, и за стиснутыми зубами застыл крик, когда Буруу устремился навстречу тому же безумию, расправив крылья, чтобы замедлить спуск. Но он был слишком далеко от островов, чтобы успеть добраться до безопасного места, а вода между ними уже наполнилась золотистыми очами и полупрозрачными клыками. Даже если бы ему удалось проскользнуть…

Проскользнуть…

Ударила молния, осветив грозового тигра, улепетывающего прочь от кипящей пены. Крылья расправлены. Кончики перьев подрагивают от слабого электричества. Не жалкие обрубки, оставшиеся после удара клинка Йоритомо. Не уродливые, усеченные фрагменты, которые приковали его к земле на Островах-Стилетах, сделав ни на что не годным, кроме слабого неуверенного скольжения.

Это были самые настоящие перья – перламутровые, цельные, совершенные и прекрасные.

В своих воспоминаниях Юкико увидела оторванное перо, которое держала в руках во Дворце Пяти цветков, ожидая в темноте возвращения Буруу. Оно вырвалось на свободу во время столкновения с Кайей в саду даймё.

Нет, не вырвалось…

Вот они вдвоем летят над Йиши всего через несколько дней после смерти ее отца.

«Сколько еще до линьки?» – спросила она.

«НОВЫХ ПЕРЬЕВ НЕ БУДЕТ ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ. ПОКА НЕ ОТРАСТЕТ ЗИМНЕЕ ОПЕРЕНИЕ».

Вот они вдвоем сидят под дождем у ямы-ловушки Кагэ, одни в дикой местности, ожидая, когда охотники станут добычей.

«Отец сказал, что линяешь. Как птица. Правда?»

«ДВАЖДЫ В ГОД. ЛЕТОМ И ЗИМОЙ».

Летом.

На губах у нее расцвела улыбка.

И зимой.

Тогда она пропустила зиму мимо ушей. Запутанная в сети страхов перед Землекрушителем и ордами гайдзинов. Ослепленная грозовыми тучами над Семью островами и собственными травмами, Юкико не заметила следа из перьев, которые Буруу оставил разбросанными в садах. Ни слова не произнес. Хитрость тигра. Гордость орла.

Буруу взревел, и рык эхом отдавался среди раскатов грома и ярких, как день, вспышек молний. И Юкико подняла руки в воздух и закричала, смеясь как сумасшедшая, пока он парил сквозь потоп, расправив крылья во всю ширь.

Они были безупречны – то была красота, которую она почти позабыла. Красота, утраченная, похоже, вечность назад на «Сыне грома», от удара клинка ее отца. И потерянная еще раз в вонючей яме арены Кигена, от рук раздираемого гордостью безумца. Но сейчас здесь не было ни человека, ни клинка, которые могли бы прикоснуться к Буруу.

Только Бог Бури и его дети торжествующе вопили в грозовых небесах. Окровавленный, истерзанный и чудесный. Прекрасный, цельный и совершенный, каким и был в тот момент, когда она впервые увидела его, впервые прикоснулась к разуму грозового тигра.

И голос у него был столь же оглушительным, как раскаты грома, сотрясающие небосвод.

«КТО ТЫ?» – спросил он.

«Юкико», – ответила она.

«КТО ТЫ ТАКАЯ?»

Она наполнила разум Буруу теплом, любовью, облегчением и радостью и – восторгом победы. Теперь все будет хорошо. Она знала. Точно так же точно, как знала себя.

Ты прекрасен, Буруу. Ты – ПРЕКРАСЕН!

Он встал на дыбы среди бури, повернулся к стае Края вечных бурь, оглядывая каждого горящими глазами.

И окружающее пространство наполнилось его возгласом, громким, как барабаны Райдзина, эхом отдававшимся в промежутках между дождем и гулкими пространствами их сердец.

Я – ПОТОМОК СКАА, СЫН ХАНА, ИЗГНАННЫЙ, НО ТЕПЕРЬ ВЕРНУВШИЙСЯ. Я – ДИТЯ КРАЯ ВЕЧНЫХ БУРЬ, И СЕГОДНЯ Я ЗАЯВЛЯЮ СВОИ ПРАВА НА ТРОН НА ГЛАЗАХ ОТЦА РАЙДЗИНА, В РЕЗИДЕНЦИИ ЕГО ОТЦА, СУСАНО-О.

Я – ТОТ, КТО БЫЛ РОАХХОМ, ЗАТЕМ ПРЕДАТЕЛЕМ РОДА И УБИЙЦЕЙ. А ТЕПЕРЬ Я ЗАНОВО ОТЛИТ ИЗ КРОВИ И ГРОМА.

Я – ХАН.

Гром сотряс небеса – торжествующий рев сына Бога Бури.

Я – БУРУУ.

30 Очищение

Конец недели. Долгожданные выходные.

По гофрированным крышам хлестал дождь, прерывистый ритм наполнял выпотрошенный складской район звоном полых палок о пустые бочки. Йоши брел по Даунсайду, в воздухе висела тяжелая вонь застарелого дыма и гари. Под биением сердца ливня он слышал ритмы залива Киген и чувствовал вонь гнили, расползающейся из-под догорающих костров.