Нестор Летописец

Такие свойства стиля летописца как будто бы исключают авторство весьма искусного создателя житий Бориса и Глеба и Феодосия. Эти особенности языкового стиля в принципе могут, как и считает С. М. Михеев, принадлежать руке Сильвестра, однако, вопреки мнению ученого, бывшего не автором, а лишь редактором «Повести временных лет». Но запись под 6616 годом об установлении церковного почитания Феодосия Печерского, разбираемая С. М. Михеевым, должна, видимо, принадлежать Нестору: в пользу этого говорит как ее датировка, так и тематика (событие, относящееся к Печерскому монастырю). Глагол «вписати» и выражение «вписати в сѣнаникъ» здесь повторяется много раз: вписать Феодосия в синодик — настояние Святополка, его исполнение митрополитом, повеление митрополита епископам, исполнение ими его распоряжения. Однако многократное повторение глагола «вписати» в списках лаврентьевской группы и выражения «вписати в сѣнаникъ» в списках Ипатьевской летописи здесь может выполнять риторическую функцию (пусть и не очень умело выраженную), акцентируя значимость церковного прославления преподобного. А предпочтение союза «же» союзу «и» при соединении частей сложносочиненных предложений со сменяющимся грамматическим субъектом и употребление одних и тех же существительных и глаголов в соседних предложениях характерны и для «Чтения о Борисе и Глебе» и Жития Феодосия Печерского[467], хотя частых повторов целых словосочетаний в Несторовых житиях вроде бы нет. Сравнительный анализ языка «Повести временных лет» и написанных Нестором житий нужно продолжить. Стоит и сопоставить язык «Чтения о Борисе и Глебе» и Жития Феодосия с языком других агиографических произведений, чтобы понять: насколько это отличительные черты именно Нестора?

Можно допустить, что наш герой к созданию «Повести временных лет» причастен: ни одно из опровержений этого предположения не является бесспорным. Намного более проблематичен ответ на вопрос: что именно в «Повести временных лет» может принадлежать Нестору? Несколько проще предположить, как и под каким годом она заканчивалась. Формального завершения у «Повести временных лет» ни в списках лаврентьевской, ни в списках ипатьевской группы нет. Из признания составителя «ипатьевской» редакции «Повести…» под 1096 годом о беседе с Гюрятой Роговичем, состоявшейся за четыре года «до сего времени» («преже сихъ 4 лѣтъ»[468]), то есть до посещения Ладоги в 1114 году, следует, что она была составлена в 1117 году[469]. (Летописец использовал «включенный счет», при котором 1114 год является первым из четырех лет.) Сложнее с редакцией, основной текст которой сохранился в списках лаврентьевской группы. Приписка Сильвестра свидетельствует, что он был завершен не позже 1116 года — независимо от того, был ли выдубицкий игумен ее создателем или копиистом. К сожалению, текст летописей этой группы испорчен, оборван перед этой записью. Исследователи находят следы окончания «Повести временных лет» в 1115 году[470], когда состоялось торжественное перенесение в новую церковь мощей Бориса и Глеба — событие, в котором приняли участие Владимир Мономах и Олег Святославич, в прошлом его антагонист, и брат Олега Давыд. Рассказ «Повести временных лет» об этом событии был утрачен в общем источнике-архетипе списков лаврентьевской группы и сохранился только в списках Ипатьевской летописи. Этот вывод по-своему логичен: сквозь всю летопись проходит мотив властных триад: сыновья Ноя Сим, Хам и Иафет; дети воинственного Святослава Ярополк, Олег и Владимир; старшие наследники отца Ярослава Мудрого Изяслав, Святослав и Всеволод. Три старших Ярославича участвовали в предыдущем перенесении мощей Бориса и Глеба, чье почитание было освящением братолюбия и символизировало отказ от распрей. Новое перенесение почитаемых останков князей-мучеников произошло ровно спустя сто лет после их убиения. Это было торжество, организованное опять тремя князьями, на сей раз двумя родными братьями Олегом и Давыдом и их двоюродным братом Владимиром Мономахом. Оно «просилось» стать последним фрагментом в составе «Повести временных лет». Однако статья 6623 (1115) года могла быть завершением второй, условно говоря, уже «промономаховской», редакции летописи, которую, возможно, составил Сильвестр. Несторова редакция, видимо, завершалась некрологом Святополка, то есть статьей 1113 года, раз летописец довел расчет лет княжения киевских властителей до смерти этого князя и ничего не упомянул о вокняжении Мономаха[471]. Как давно заметил исследователь русских древностей К. Н. Бестужев-Рюмин: «…вероятно, что если свод предполагалось окончить смертью Святополка, то незачем вносить имени Мономаха»[472]. В. М. Истрин, другой известный исследователь древнерусской словесности, тоже думал, что Нестор, которого он признавал автором «Повести…», закончил свой труд заметкой под 1113 годом Святополковым некрологом. В Сильвестре Выдубицком он видел простого переписчика[473].