Нестор Летописец

Действительно, в Радзивиловской и Московско-Академической летописях, с одной стороны, и в Ипатьевском и Хлебниковском списках — с другой, содержатся общие известия, разительно отличающиеся от тех, что имеются в Лаврентьевской[382]. Однако отнюдь не все такие известия вторичны и впервые появились в их общем источнике — поздней редакции «Повести временных лет». В отдельных случаях подобные сообщения более исправны, более верны, чем уникальные варианты Лаврентьевского списка «Повести…». Очевидно, в таких местах в этих четырех списках ее текст сохранился в исконном, неискаженном виде. А главное: если какой-то книжник позаимствовал некогда из источника — архетипа списков ипатьевской редакции «Повести…» известие об авторстве печерского летописца, то почему он при этом опустил его имя? Ведь то, что древняя летопись велась в Печерском монастыре, было и без того очевидно: об этом свидетельствовали содержащиеся в ней рассказы из жизни обители, в том числе от первого лица.

Итак, «ужели слово найдено»? Неужели можно успокоиться и признать авторство Нестора? Увы, всё намного сложнее. Во-первых, неясна роль Сильвестра: наряду с теми, кто считает его простым переписчиком[383], есть ученые, убежденные, что выдубицкий игумен был создателем или второй редакции «Повести временных лет», или даже первой[384]. (Является ли текст с припиской Сильвестра в летописях лаврентьевской группы первой, изначальной редакцией этого исторического сочинения — тоже предмет споров.) Авторству Сильвестра как будто бы противоречит тот факт, что в летописи ничего не говорится о событиях, связанных с Выдубицким монастырем, зато много раз сообщается о жизни Печерской обители[385]. Сторонники гипотезы о Сильвестре предполагают, что до поставления в выдубицкие игумены он подвизался в Печерском монастыре[386]. Возможно, это так и было. Но никаких документальных подтверждений этой догадки нет. И тем не менее некоторые ученые стали ничтоже сумняшеся называть авторство Нестора мифом[387], а одна исследовательница, Т. Л. Вилкул, вынесла приговор, на мой взгляд, поспешный: «Атрибуция Начальной летописи Нестору устарела, однако поддерживается устойчивой традицией. Вопрос авторства Сильвестра вызывает живую полемику»[388].

М. И. Жих попытался примирить память о Несторе как составителе «Повести временных лет» с известием Сильвестровой приписки, которую он считает свидетельством об авторстве выдубицкого игумена, а не о труде заурядного копииста. Сильвестра исследователь признал автором первой редакции, сохранившейся в составе летописей лаврентьевской группы, а Нестора — его соавтором, создателем второй редакции, содержащейся в списках Ипатьевской летописи. Нестор был «спасен», но какой ценой! От грандиозного, величественного ансамбля «Повести временных лет» ему достались рожки да ножки: все его дополнения занимают лишь около десяти страниц печатного текста стандартного формата[389], тогда как вся «Повесть временных лет» в таком же формате занимает примерно двести страниц. Несторова работа потеряла весомость, скукожилась… Получилось, что Нестор дополнял «Повесть временных лет» в 1118–1124 годах, а отдельные записи вел вплоть до 1132 года. Главными критериями для разделения основного, сильвестровского пласта и вставок Нестора оказались использование выдубицким книжником редкой датировки по пятнадцатилетним отрезкам — индиктам и датирование его редактором событий по мартовскому году. (После этого в повествовании о событиях XII века в Ипатьевской летописи начинает использоваться ультрамартовское начало года{93}.) Поскольку автор «Чтения о Борисе и Глебе», родившийся, видимо, в середине XI столетия, к 1132 году должен был быть дряхлым стариком, если вообще дожил до этого времени, М. И. Жих «своего» Нестора объявил тезкой нашего героя. Конечно, многое необычное случается на этом свете, хотя и редко: в одной обители могли жить в одно или примерно в одно и то же время целых два Нестора. И правда ведь жили: в некрополе Киево-Печерского монастыря кроме автора «Чтения о Борисе и Глебе» и Жития Феодосия Печерского упокоился еще один Нестор. Но только монастырская традиция запомнила его как «Нестора Некнижного»[390] — то есть, очевидно, не только не проявившего литературных дарований, но и, похоже, неграмотного. Два Нестора в одном месте и почти в одно и то же время — это ладно. Но чтобы еще и два писателя — это уж перебор…