Несколько карт из цыганской колоды

 Помнишь, вино было таким темным, что едва просвечивалось через лампочку? Ты поедала оливки, и все время смеялась, рассказывала какие-то смешные истории, я кивал, но не особенно слушал, ибо тишина за дверью показалась мне страшно знакомой. Я просто ждал. Ты немного захмелела, и мы вышли на задний дворик, который, впрочем, нельзя было так назвать, поскольку он не был ничем огорожен. То был, скорее, длинный луг, сбегающий вниз с холма, в кромешную темноту. Мы сели на скамейке у двери, и ты обняла меня. Ты целовала меня и шептала, что тебе хорошо. А еще ты говорила о том, что нам следует что-то вспомнить…

Я спрашивал тебя, что именно, но ты только смеялась в ответ. Знаешь, ты, наверное, и вправду ведьма. Я даже как-то видел сон – помнишь, я рассказывал – где ты сидишь на камне у моря, а вокруг тебя цыгане. Ты как-то странно посмотрела на меня, и я проснулся. Но после того сна, я окончательно перестал понимать, почему так люблю тебя? Это какое-то помрачение, но когда ты прижимаешься ко мне, в мире что-то смещается и теперь уже ни я сам по себе, ни ты сама по себе более не существуем. Теперь появляется что-то третье – мы вместе.

Я взял тебя на руки и принес в комнату. Я разбросал твою и свою одежду как попало, и накинулся на тебя, а ты закрыла глаза и подставляла моим поцелуям шею, грудь… Я вошел в тебя, а потом получилось опять странно. Я тотчас словно бы провалился… Но нет, не то!.. Точнее, я провалился в сон! Я снова увидел тот дом и услышал тишину, но что особенно странно – я увидел и тебя. Ты взяла меня за руку и повела вовнутрь, в гостиную, я думаю… Ты говорила шепотом, и потому я почти ничего не слышал. Ты показывала на разные предметы, и что-то шептала, а я тщетно пытался понять хотя бы что-нибудь. После в твоих руках оказалась какая-то старинная книга – помню, у нее на обложке была нарисована бабочка. Помню, как я беру ее у тебя, и вдруг все меняется, расцветает, и вот мы уже где-то в другом мире, и стоим посреди дороги, по которой снова проносятся всадники. И тогда я четко услышал твои слова:

– Если ты не вернешься, – то мы все равно встретимся. – Ты не думай, ты верь мне. Смерти нет, и я найду тебя.

Я лишь успел тебя поцеловать… В следующее мгновение я уже летел, словно бы подхваченный черным ветром: всадники уносили меня прочь… Ты быстро превращалась в белую точку и затем наступила тьма… Помню, я очнулся и вдруг почувствовал необыкновенный прилив нежности. А ты лежала и улыбалась…

Мы встали и после душа отправились на задний дворик допивать вино.

– С тобой ничего не происходило странного в этот раз? – спросил я.

В ответ ты лишь удивленно посмотрела на меня, и казалось, что ты хочешь плакать. Что-то все-таки оставалось недопонятым, а назавтра нас уж ждала другая дорога. Дорога в Альпы.

                               ***

Теперь ты понял, зачем понадобилось заезжать в Тройе? – спросила я. Но ты не отвечал. Ты все стоял и молчал, словно бы не верил своим глазам.

– Мне приснился этот журнал и там это объявление… Ха-ха-ха, мы на острове! – я смеялась, кружась. – Этот дом, наверное, принадлежит кому-то, но никто сюда не придет. Это я точно знаю.

Но ты все равно молчал. Стал ходить по комнате, выглядывать в окна… Нет, ты все-таки неисправим… Как бы тебя назвать? Ну, привела тебя судьба, вернее, я привела – так радуйся! Чего ты надулся?

– Посмотри, как здесь красиво! Здесь никого нет, только ты и я. Одежда не нужна, – и я в минуту сбросила с себя все.

– Остановись-ка, я получше рассмотрю тебя, – сказала я, – не знаю, что здесь произойдет и как это будет, но я немножко волнуюсь, и легкая внутренняя дрожь уже пробегает редкими импульсами сверху вниз до самого кончика хвоста. Да-да, в том сне, где я видела этот дом, я захотела, чтобы у меня был хвост! Я подумала, что я смогу обнимать и прижимать тебя к себе, обвивать… Странно, да?

Я раздела тебя сама, потому что ты все еще стоял какой-то странный и лишь озирался по сторонам.

Вот я смотрю на твои руки, пальцы, трогаю твои ладони, касаюсь твоей бороды, ты хочешь обнять меня за талию, но я еще не нагляделась на твою грудь. Наш остров медленно поплыл, покачивая и нас, и небо, и весь мир.