Нерушимые обеты

Издав отчаянный звук, размыкает губы, скользя пальцами по его плечам.

Гаврила ступает ближе, раскрывает её колени.

Ныряет в рот языком, давит на спину, прогибая навстречу.

Она не нашла в себе сил сказать словами, но уже без разницы. Полину затапливает копившимся долгих восемь лет теплом.

* * *

Полина невероятно отзывчива. Льнет к нему. С жадностью и постанываниями дает углублять поцелуй. Такая же, как там – на столе в одном из помещений, которые они осматривали.

Услышав её слова после, Гаврила почувствовал себя совсем херово. Понять не мог, как можно так притворяться? Теперь же ясно – не притворяется она. Сейчас не притворяется.

Притворяется, играя в равнодушие.

А в его настоящей Полюшке по-прежнему горит такой пожар… Не оторваться. Не потушить.

Её руки добрались до плеч и шеи. Немного царапают и мнут. А он скользит по ее бокам. Тонкая. Там, где он помнит – мягкая.

Он хочет её без одежды и всю полностью зацеловать. Но сейчас не выдержит тратить время на раздевания, разглядывания.

Целует так, как будет трахать – мешая дышать и не заботясь о нежности.

Практически рычит, скатывая вверх юбку. С треском рвет белье. Полина пугается, когда он резко отрывается и смотрит вниз.

Несколько секунд они просто громко дышат, потом встречаются глазами.

В её – не чистый страх. Скорее переизбыток чувств.

Он только чуть навстречу подается – она уже снова послушно открывает рот и принимает язык.

Снова стонет, когда Гаврила избавляет от разорванного белья.

Скользит пальцами по её нижним влажным губам, сжимает через блузку грудь.

Её лифчик – просто кружево. Поэтому острый сосок прощупывается тут же. Гаврила ведет по нему большим пальцем и давит. Полина стонет, подаваясь к нему ещё и бедрами.

Она может контролировать свои чувства, когда они далеко. Но когда в его руках – пошло тает. Потом жалеет. А он упивается. Сейчас всё еще острее, чем было в юности. Сейчас между ними ещё и адская боль.

Гаврила ныряет в Полину двумя пальцами сразу, она, не сдержавшись, запрокидывает голову и распахивает глаза.

Подставляет поцелуям шею. Гаврила едет по ней – губами и языком. Прикусывает, потом втягивает кожу.

Полина отзывается дрожью, а он продолжает двигаться пальцами – в неё и назад. Снова в неё.

– Разденься, пожалуйста… Кожу хочу…

Она шепчет тихо, ловя его взгляд. Они снова смотрят друг другу в глаза, пока его пальцы гладят её внизу.

Гаврила может отказаться. Он действительно все может. Но она смотрит так…

– Ты тоже…

В ответ на его требование сама берется расстегивать свою же блузку. У нее пуговиц не больше, но тормозит Полина раньше, так и не закончив. Следит, как завороженная, за его движениями.

Как он все теми же пальцами расстегивают рубашку. Тянет из-под пояса, дальше – манжеты.

Майка летит следом за белоснежной хрустящей рубашкой на пол, а Полина, запоров задание, прощает этот промах себе же.

Зато едет по его торсу подушечками своих пальцев.

Она так смотрит на его тело и так дышит, что Гавриле легче глаза закрыть, чем следит за этим.

Он сглатывает, сдерживая стон. А потом и не сдерживает. Женские губы вжимаются в его ребра там, где сердце. Оно бьется навылет.

Полина его убьет рано или поздно. Наверное, для этого богом создана.

Её пальцы оглаживают его руки, скользят по плечам, стискивают их…

У Гаврилы в голове ужасное – желание спросить, со сколькими она была, но он сдерживается. Хочет верить – так искренне только с ним.

И жадно так.

Он снова горбится и просит взглядом открыть для него рот.

Полина делает это, съезжая пальцами на шею.

Дрожит от нетерпения, маленькая. Хочет его безумно. И он её…

Она обо всем забыла сейчас – о Гордееве, своем обещании, их прошлом. А он всё это помнит. И на всё это ему похуй.

– Я чистый, – первой реакцией на его слова – вспышка удивления. Потом Полина жмурится:

– Я тебе верю, – шепчет одними губами. Открыв глаза – топит в искренности.

Она вообще верит. Не только в то, что чистый.

Следит с жадностью, как он достает из кармана брюк презерватив. Расстегивает ремень, молнию, спускает боксеры, раскатывает…

Снова рот своим занимает, сжимает пальцами её раскрытые бедра, толкается членом в неё.

Охуенно тугую. Охуенно горячую.

Неповторимую.

Сходу резко и, возможно, болезненно.

Может стоило бы сдерживаться, но Гавриле важно взять её так – безоговорочно. По-своему.

Она всё так же постанывает и даже укусить его пытается пару раз. Он допускает, что для Поли его напор сейчас – это слишком, но остановиться не может. Спросить тоже.

Совершает рваные глубокие толчки, проникая в нее настолько, насколько она позволяет.

Отпускает бедро, снова берется за подбородок, держит, внимательно изучая лицо. Он – внутри. Все бедра влажные.

– Так лучше? – Полина не делает вид, что не понимает. Кивает быстро и много раз. Конечно, лучше так.

А потом снова вскрикивает, когда он сжимает груди и толкается.

Когда её оргазм уже близко – Поля снова прячется. Но на сей раз Гаврила уже не требует от неё чего-то другого. Ему хочется, чтобы хорошо было ей. Ему – будет.