Неру

«Сессия Конгресса в Карачи впервые проводилась под открытым небом, — вспоминал Р.Прасад. — После заключения пакта Ганди — Ирвина в соответствии с его условиями большинство сатьяграхистов было выпущено из тюрьмы, и многие из них присутствовали на сессии... Сессия Конгресса в Карачи приняла две основные резолюции. Первая ратифицировала пакт Ганди — Ирвина, а во второй излагались принципы программы, которой следовало придерживаться после достижения независимости, и упоминалось об экономической свободе». Вторую резолюцию подготовил Джавахарлал. Помимо требований о предоставлении индийскому народу общедемократических свобод, ликвидации кастовых и религиозных ограничений, снижения налогов, отмены соляной монополии и других, в резолюции впервые содержался важный пункт, который Неру скромно именовал «небольшим шагом в социалистическом направлении», — право государства контролировать ключевые отрасли промышленности и природные ресурсы, что на деле означало их национализацию.

Подтвердив верность лозунгу «пурна сварадж» («полная независимость»), делегаты сессии приняли решение об участии ИНК в работе второй «конференции круглого стола» в Лондоне. Единственным представителем Конгресса на конференции был выдвинут Ганди. При этом делегаты сессии исходили из рекомендаций самого Махатмы, который говорил, что «если английское правительство останется непреклонным, то численность делегации сама по себе не окажет на него никакого влияния».

После окончания сессии Неру, уступая настоянию родных и врачей, беспокоившихся о его здоровье, согласился немного отдохнуть. Он и сам испытывал острую потребность в отдыхе. «Все, что мне нужно сейчас, — это сон и другая обстановка», — признавался Джавахарлал в одном из писем к старшей сестре.

Избрав местом отдыха Цейлон, Неру так объяснил свое решение: «Индия при всей ее обширности все же не сулила реальной возможности переменить обстановку и умственно отдохнуть, ибо куда бы я ни направился, я, вероятно, встретился бы с товарищами по политической деятельности, и те же проблемы стали бы преследовать меня. Цейлон был ближе всего к Индии, и поэтому я вместе с Камалой и Индирой отправился туда».

23 апреля Неру после двухдневного морского путешествия ступили на землю Цейлона и сразу очутились в вечнозеленом царстве рощ, кокосовых пальм, каучуковых и чайных плантаций.

Джавахарлал знакомится с историческими памятниками Цейлона — острова, тесно связанного с Индией общим прошлым.

Сигирия (или Сихагири, что означает «Львиная скала») — редкостный по красоте архитектурный памятник V века. Искусные руки цейлонских каменотесов по приказу царя острова придали двухсотметровой скале форму сидящего льва, передние лапы которого опираются о равнину и образуют вход, ведущий наверх. На стесанной вершине располагался царский дворец. О его былом великолепии напоминают развалины стен укреплений, бездонные колодцы, каменные изваяния женских фигур. Скальные галереи-тайники сохранили от разрушительных сил природы и людей древние росписи, поражающие нетленной яркостью и свежестью красок, точностью пропорций, красотой и изяществом человеческих фигур. Такие же чарующие женские лица с ласково-печальными глазами Джавахарлал видел в Индии на фресках пещерных храмов в Аджанте.

Побывали Неру и в древней столице Цейлона Полоннаруве. Здесь внимание Джавахарлала привлекли многочисленные «дома-статуи», предназначенные для монументальных скульптур Будды. «Дома-статуи» гармонично вписывались в рельеф местности, радуя взор совершенством и вместе с тем простотой пластических форм. Казалось, неизвестные создатели древнего города заботились прежде всего о том, чтобы в этих местах человек мог отрешиться от житейской суеты и предаваться мечтам о совершенстве мира, размышлять об учении Будды. В Полоннаруве сохранилась огромная статуя лежащего Будды, которая считалась наиболее совершенным его изображением. Будда покоится на правом боку, левая рука вытянута вдоль тела, правая подложена под щеку. У его изголовья стоит, скрестив руки на груди, любимый ученик Будды Ананда. Он ревностно охраняет сон своего великого учителя, пребывающего в нирване, отошедшего в мир «истинного бытия». Гениальному ваятелю древности удалось оживить мертвый камень: от статуи исходит благостное спокойствие и умиротворенность; лицо Будды, круглое, мягкое, доброе, расслаблено в мудрой улыбке.

Джавахарлалу особенно понравилась статуя сидящего Будды, которую он увидел в Анурадхапуре, первой столице сингальского царства в III веке до н.э. «Сильные, спокойные черты статуи Будды умиротворяли меня, придавали мне силы и не раз помогали преодолевать уныние».