Неру

Три недели длились переговоры Ганди с лордом Ирвином. Обычно Махатма находился в вице-королевском дворце до глубокого вечера. Невзирая на усталость и позднее время, Ганди непременно рассказывал членам Рабочего комитета о ходе переговоров. Выслушивая ежедневные отчеты Ганди, Джавахарлал склонялся к мысли, что позиция Махатмы, похоже, становилась все более компромиссной, нежели это первоначально предусматривалось. Слишком незначительными казались уступки со стороны правительства в сравнении с теми обязательствами, которые по настоянию Ганди должен был взять на себя Конгресс. Исход переговоров тревожил Джавахарлала. Он поделился своими опасениями с Ганди. Неру поддержали и другие конгрессисты. Раджендра Прасад[58] как-то в присутствии Ганди явно с иронией предложил предпринять какие-нибудь дополнительные меры, чтобы достигнутый компромисс не показался поражением. Тем не менее Ганди не разделял опасений товарищей. После реплики Прасада он громко рассмеялся и сказал: «Компромисс сам по себе не может превратить поражение в победу и наоборот».

В ночь с 4 на 5 марта в доме доктора Ансари царило особое волнение: ждали Ганди с текстом достигнутого соглашения. Он появился около двух часов ночи, молча передал товарищам несколько листков, испещренных многочисленными пометками, и сел поодаль, устало откинувшись на спинку кресла. Несмотря на то, что большинство статей соглашения было хорошо известно Джавахарлалу, он внимательно просмотрел текст документа. Первая статья, как это и было решено Рабочим комитетом Конгресса, предусматривала прекращение кампании гражданского неповиновения. Взамен правительство обязалось отказаться от репрессий. Индийский национальный конгресс признавался легальной организацией. В документе сообщалось, что ИНК примет участие в очередной «конференции круглого стола».

Можно ли было расценивать достигнутое соглашение с правительством как успех ИНК? Джавахарлал с горечью склонялся к противоположному выводу. Ни одно из тех требований, с которыми они весной 1930 года начинали кампанию гражданского неповиновения, не было удовлетворено. Вынужденные уступки правительства легко сводились на нет различными условиями и оговорками.

Но полной неожиданностью для Джавахарлала явилась вторая статья соглашения, в которой витиеватыми фразами о «гарантиях в интересах Индии» не слишком умело маскировалось стремление англичан удержать и закрепить свое колониальное господство в Индии. Прямую угрозу индийцам содержала и последняя статья, гласившая, что в случае, если Конгресс не сможет обеспечить выполнение соглашения, «правительство предпримет для обеспечения законности и порядка те меры, которые оно считает нужными».

Тягостные раздумья одолевали Джавахарлала: «Разве для этого наш народ в течение года проявлял такое мужество? Неужели этим должны были кончиться все наши славные слова и дела? А как же быть с резолюцией Конгресса о независимости, с клятвой, данной 26 января и столь часто повторяемой?»

Утром 5 марта 1931 года Ганди и лорд Ирвин скрепили своими подписями соглашение, получившее название Делийский пакт, или пакт Ганди — Ирвина.

Видя угнетенное состояние Неру, Ганди пытался внушить ему, что заключение пакта с англичанами ни в коем случае не означает сдачу Конгрессом прежде завоеванных позиций. Он уверял, что вызывавшие у Джавахарлала опасения статьи пакта абсолютно не противоречат избранному курсу на независимость. В конце концов, разве не укрепляет веру в будущие успехи и не свидетельствует о силе их движения то, что британское правительство впервые согласилось сесть за стол переговоров с представителями самой массовой партии Индии?