Неразрезанные страницы

– Я оставил журналы на тумбочке, вышел, и тут свет погас. То есть я не видел, как он погас, но было темно, а когда я шел к дому, свет горел. Это я точно помню, потому что все время лужи обходил, а если бы света не было, луж бы не увидел.

– То есть ты вышел и понял, что на улице нет света.

– Да. – Он закрыл глаза, вспоминая. – Темно очень. Фонарь горел, но далеко, за участком. И машина моя стояла у ворот, как раз под фонарем. Там забор такой… не сплошной, а из завитушек, очень красивый. Я сразу в лужу наступил, не видно ни шиша!.. Потом споткнулся и чуть не упал. Вернее, упал, на четвереньки. – Береговой открыл глаза и попросил тихо: – Только вот сейчас не надо думать, что я ненормальный. Я споткнулся о тело.

Воцарилась пауза.

– Так, – после паузы сказала Поливанова. – Ты споткнулся о тело на дорожке. А потом положил его к себе в багажник, да?

– Да ничего я никуда не клал, елкин корень! – Он заволновался, отпустил Катину руку, встал, сел и опять потер лицо. – Я нормальный, понимаете вы? Я был в сознании, и галлюцинаций у меня никаких не было, это совершенно точно.

– Ничего не понимаю, – призналась Маня.

– Тело лежало на дорожке. Какая-то девушка. У нее все волосы были в крови. Когда я ее понес, на снег капало.

– Куда ты ее понес?!

– В дом, куда же еще! Я не понимал, жива она или нет, и хотел «Скорую» вызвать, позвать на помощь! – Он волновался и говорил очень быстро, отрывисто. – Я ее нес, голова болталась! Я занес ее в дом и положил на диван. Там при входе диван какой-то стоял. У нее еще рука свесилась, я руку…

– Я ничего не понимаю! – сердито закричала Маня. – Ничего! Что ты придумываешь?!

– Я должен был ей как-то помочь. Я не понял, мертвая она или только раненая. Я не умею мертвых отличать от раненых!..

– Володя, не волнуйся. – Это Митрофанова сказала и опять взяла его за руку.

Он посмотрел на нее и продолжил немного спокойнее:

– У нее была кровь, и я решил, что ее нужно перевязать. И побежал в машину за аптечкой. Там есть бинт. Я достал аптечку, а когда вернулся…

Поливанова вся подалась вперед:

– Что произошло, когда ты вернулся?

– Ничего, – сказал Береговой совершенно спокойно. – В том-то и дело. Ничего не произошло. То есть никого не было. Диван пустой, и дом пустой.

Маня сглотнула.

– Мне показалось, что рама стукнула. Я окно-то только прикрыл, но не запирал. Мне еще раньше почудилось, что она стукнула, когда я в первый раз зашел. Но самое странное не это. Самое странное, что на диване не осталось никаких следов! А у нее же кровь текла. Капала с волос.

Он улыбнулся и посмотрел на Поливанову:

– Вы можете мне не верить, но правда, я не сумасшедший. Я все отлично помню и в уме легко считаю до ста.

– Это ты так пошутил, да?

Он кивнул.

– Я даже его пощупал, этот самый диван! И там, где она лежала, было влажно, я же ее из лужи поднял, понимаешь?! У нее куртка была совершенно мокрая, и щеки холодные! Я решил, что нужно срочно убираться оттуда, сел в машину и уехал. А уже на МКАДе вдруг сообразил, что у меня на коленях аптечка, и очень мне мешает! Я ее все время в руках держал, а потом забыл начисто. Она мне мешала ужасно. И вместо того чтобы на соседнее сиденье ее бросить, я остановился и полез в багажник. Аптечка всегда должна быть в багажнике!

– Это нам известно.

– Ну да. Я открыл багажник, а там…

– Что там было, нам тоже известно.

– Ужас, – сказала Митрофанова и усилием воли попыталась унять совершенно подкачавшие нервы – стальные канаты. – Какой-то ужас.

Воля, по всей видимости, тоже подкачала, и нервы никак не унимались.

И тогда она взялась за Берегового обеими руками. Так ей показалось надежней. Большим пальцем он погладил ее запястье – утешал.

– То есть, если б не аптечка, ты с этим трупом мог бы до завтра ездить, – сказала Маня, пытаясь уложить все сказанное в голове. Оно туда никак не укладывалось. – Или до сегодня.

Береговой кивнул.

– И ты прямиком поехал в отделение, да?

Он опять кивнул.

– Я только Дэну позвонил, сказал, что у меня в багажнике труп.

Маня поднялась и стала ходить по тесной комнатке. Несколько шагов в сторону железной двери, несколько шагов обратно, в сторону зарешеченного окна.

Туда-сюда. Сюда-туда.

– Да нет, ну чушь, чушь какая-то! – закричала она, остановившись. – То есть ты хочешь сказать, что это все такая сложная инсценировка, да?

Береговой в третий раз кивнул.

– Объяснение только такое, – сказал он и потерся носом о плечо. Должно быть, зачесалось, а почесать никак, Митрофанова его руки не отпускала. – Я думал по-всякому, всю голову сломал, и ничего не придумал.

– А машину ты открытой оставил, после того как аптечку достал?

– Ясный хобот!.. Багажник-то совершенно точно нараспашку.