Непонятый «Евгений Онегин»

Вторжением позднейших реалий сюжету придан отблеск эпохи после 14 декабря, той эпохи, в которую Пушкин заканчивал роман. И касается это не только деталей повествования. «…Начав писать роман о преддекабрьской эпохе и „высчитав по календарю“ его события, Пушкин писал его последние главы после разгрома декабристов, когда в столичном обществе уже безраздельно господствовала победоносная „светская чернь“. И это отразилось на образе Онегина: он „дорисован“ по впечатлениям реакционной эпохи. От этого его обобщающее значение стало только глубже и шире»[106].

К сюжетным хочу добавить и иные датировки. Исследователей заинтересовала дата рождения Онегина. Механизм ее определения простой, аналогичный сюжетному расчислению. Опорная авторская дата — 1820 «кризисный» год. Вычитаем восемнадцать лет до совершеннолетия и восемь лет свет светской жизни. Н. Л. Бродский полагает, что «Онегин родился около 1796 г.»[107]. Такого же мнения придерживается С. М. Бонди[108]. В. В. Набоков называет датой рождения героя 1795 год[109]. Ту же дату поддерживает Ю. М. Лотман[110].

Дату рождения Онегина пробует точнее детализировать М. В. Строганов. Он считает возможным учесть отсыл к фамилии (Онега — северная река). Исследователь опирается на традицию выбирать имена новорожденных с ориентацией на святцы. В соответствии с ореолом фамилии берутся только зимние именины Евгения: они «приходятся на 13 декабря, 21 января, 12, 18 февраля и 7 марта»[111]. Стало быть, дата рождения пушкинского героя располагается между серединой декабря 1794 и началом марта 1795 года. Если учитывать, что истинный «отец» героя — Пушкин и это он выбирал имя и фамилию, то версию исследователя нет надобности (да и нечем) опровергать, но нечем и подтвердить.

Арифметика вроде как подсказывает раннюю дату: 1820–26=1794.

Но исследователи, вслед за упущением Пушкина, «потеряли» год деревенской (с небольшим добавлением петербургской) жизни героя, с лета 1820 года до «июля третьего числа» 1821 года, когда он отправляется путешествовать. Прибавка года жизни Онегина перед путешествием соответственно опускает дату рождения в 1793 год. Герой, который по первому замыслу был двумя годами моложе поэта, становится заметно старше его, и это не на пользу изображению их отношений. Позитивный итог переделки несомненен, но и без накладок она не обходится.

Менее результативно пытаются определить возраст Татьяны. В тексте романа изображение Татьяны сопровождается только указанием общего характера: героиня молода. Современные СМИ идут на хитрость. Они активно излагают версию, где Таня возрастом еще совсем девочка. Версия совершенно натянутая, СМИ на ней не настаивают, но охотно излагают и тем самым пропагандируют (чего доброго, и сторонников находят).

Порезвившись на экзотической версии, склоняются к версии единственной: тут опора на авторский источник. Это письмо поэта Вяземскому 29 ноября 1824 года, где Пушкин пробует защитить письмо Татьяны, в котором его друг находит места, где смысл «не совсем точен»: «тем более истины в письме; письмо женщины, к тому же 17-летней, к тому же влюбленной» (Х, 88). Итак, поэт сам определил возраст Татьяны: 17 лет. Но Татьяна — старшая сестра. Каков же тогда возраст Ольги? 16? 15? А Ольга показана в канун свадьбы…

Видимо, указание письма, несмотря на его конкретность, разумнее понимать в обобщенном значении: просто молодо-зелено. У попытки точного определения возраста сестер нет значительного эффекта, а накладка налицо. Вполне достаточно воспринимать их молодыми.

Когда и как расчислял поэт время по календарю?

Первое полное издание романа (1833) включило восемь глав, примечания, «Отрывки из путешествия Онегина». Довольно странно выглядит 17-е примечание. Оно содержит сетование поэта на то, что «в прежнем издании, вместо домой летят, было ошибкою напечатано зимой летят (что не имело никакого смысла)». Да уж, мудрено было предположить, что друзья-соседи, приехав к Лариным на колесах, возвращались тем же вечером в санях. Пушкин иногда сердился на опечатки, иногда обреченно терпел их как неизбежность. Но выпадом против опечатки (или описки) пушкинское замечание воспринимать нельзя (оно превращалось бы в минус-прием; опечатки исправляют — и дело с концом; пушкинское примечание — роману-то жить да жить — увековечило одну из них вместо того, чтобы всего лишь оставить ее в ныне раритетном издании). Поэт прямо адресует свою поправку критикам, которые явную нелепость приняли за истину, обвинив автора в анахронизме. Примитивный уровень критики отмечен и еще в некоторых примечаниях и других пушкинских репликах.

Однако и выпадом против прямолинейных критиков 17-е примечание не ограничивается, а завершается утверждением принципиальным и емким: «Смеем уверить, что в нашем романе время расчислено по календарю». Это уже демонстративное признание времени «Евгения Онегина» открытым: виртуальное повествование заявляет о своей ориентации на время реальное.