Однако ничто не мешало Хераклу совершить злодеяние чужими руками, вернее, чужими копытами.
Осторожно спустившись с дерева, самозванец зловеще рассмеялся и, еще раз окинув домик пирующих полным праведного гнева взглядом, поспешил через лес в город Псофис, где на небольшом ипподроме тренировались в беге местные кентавры, на которых дурные греки делали очень крупные ставки. Человекообразные конячки всегда договаривались между собой и обдирали наивных (и, как правило, здорово пьяненьких) эллинов до последней нитки.
– Братья кентавры! – возопил Херакл, явившийся на ипподром к концу последнего тренировочного забега.
Кентавры обернулись.
– Какие мы тебе братья, уродец?! – недовольно отозвались они. – Ступай попрошайничать в семивратные Фивы, мы по пятницам не подаем!
«А разве сегодня пятница?» – мысленно удивился самозванец, вспоминая, когда он в последний раз глядел на календарь. Получалось, что еще во младенчестве, продлившемся чуть более суток.
– Жестокая несправедливость творится прямо под вашим носом! – продолжал орать Херакл, гневно потрясая кулаками.
Кентавры прислушались, незнакомец их явно заинтриговал.
– Коварный Фол в своем бревенчатом домике поит двух путешествующих греков лучшим своим вином столетней выдержки!
– Как! – опешили кентавры. – ТЕМ САМЫМ ВИНОМ?
Новость, свалившаяся на них, была подобна раскату грома. Человекообразные конячки гневно зароптали.
– Проклятый Фол! – слышалось из гневно гудящей толпы. – Рыжий продажный мерин. Как он посмел пить свое лучшее вино и не пригласить нас?
– Братья! – зычно гаркнул молодой статный кентавр в яблоках. – Мы обязаны положить конец творящейся несправедливости. Скорее накажем наглеца и, если повезет, допьем великолепное столетнее вино!
Довольно потирая сухонькие ладошки, Херакл проводил мощный табун взбешенных копытных торжествующим взглядом.
– Это еще что там за недомерок пакостничает? – безмерно удивился Громовержец, глядя в телескопис на радостно скачущего Херакла. – Эрот, кто он такой?
Бог плотской любви неприязненно скривился:
– Это побочный эффект нашего генетического эксперимента.
– А что, без этих побочных эффектов у тебя никак?
– Никак, – недовольно буркнул Эрот.
– Может, стоит предупредить Геракла? – предложил круглые сутки дежуривший в тронном зале Олимпа Гермес.
Зевс передвинул угол обзора телескописа и быстро пересчитал несущихся с воплями через лес кентавров. Получалось около двух сотен.
– Нет, не надо, – усмехнулся Тучегонитель, отрываясь от чудо-прибора. – Пусть мой сынуля слегка развлечется.
– Тебе, Зевс, виднее. – Гермес равнодушно пожал загорелыми плечами.
Понятное дело, что греки, пьянствовавшие в бревенчатом домике, ни о чем не подозревали.
– Метание каменного диска, мой друг, сложнейшее мастерство! – со знанием дела поучал слегка осоловевшего кентавра сын Зевса. – Прежде всего нужно найти хорошо сбалансированный диск и ни в коем случае не брать диск со смещенным центром тяжести, ибо иначе он обязательно к тебе после броска вернется и шарахнет по голове. Вот у меня как было? Метнул я этот хреново сбалансированный диск в четверг в Карфагене, а он мне в субботу по башке в Иолке как трахнет!
– М-да, весьма и весьма опасный вид спорта, – хрипло отозвался Фол, неустанно кивая.
– И еще одно. – Удобно развалившись на крепкой скамье, великий герой задумчиво поигрывал пустым кубком. – Перед самым броском нужно наметить для себя какую-нибудь наиболее отдаленную цель. Ну, скажем, какого-нибудь сильно выделяющегося на трибунах зрителя.
– Мудрено, – пьяно кивнул кентавр. – А если зритель заметит, что ты в него целишься, и побежит?
– Тем лучше! – улыбнулся Геракл. – Я ведь как на Олимпийских играх в Спарте победил? Выбрал в качестве мишени огромного толстяка на самой далекой трибуне, ну и приготовился к броску. Но толстяк ушлый оказался. Почувствовал, зараза, опасность и бросился наутек, но не вниз, как все нормальные люди, а вверх по ступеням амфитеатра.
– Ну и чем твой бросок завершился?
– Новым рекордом! – горделиво похвастал великий герой.
– Ну а… тот толстяк?
Сын Зевса небрежно повел плечом:
– Пропал толстяк. Впрочем, как и мой каменный диск. Вернее, диск всё же потом нашелся в супнице у Зевса на Олимпе. Ох, и влетело мне тогда… М-да… Времена учебы! Отличные были деньки…
– Эй, вы слышите? – Из-под стола вынырнула всклокоченная голова Софоклюса.
Пирующие прислушались. Непонятный шум нарастал.
– Табун диких ослов! – предположил Геракл.
– Табун диких кентавров! – завопил Фол, резко меняясь в лице.
– Что, возможны осложнения? – Поставив золотой кубок на стол, сын Зевса приподнял скамью и, одобрительно кивнув, взгромоздил ее себе на плечо.
– Еще какие! – Фол взял из пыльного угла длинное крепкое копье. – Это вино, что мы здесь выпили, я обещал отдать своим собратьям в обмен на то, что они не будут приставать ко мне со своими идиотскими требованиями участвовать в городских скачках.