Неопубликованное предисловие к "Запискам уцелевшего"

Моя мать всегда была энергична. Она видела нищету многих крестьянских семей, все избы были тесные, с соломенными крышами, с земляными полами, на нарах копошились малые дети, вместе с телятами и ягнятами. Многие младенцы умирали. Как помочь беднякам? В имениях фабрикантши Якунчиковой [Речь идет о Марии Федоровне Якунчиковой, урожденной Мамонтовой (1864-1951), жене В.В.Якунчикова (брата художницы М.В.Якунчиковой), организаторе вышивальных мастерских в России в конце ХIХ — начале ХХ в.; после 1898 г. руководительнице Абрамцевской кустарно-резческой и вышивальной мастерской (примеч. М.Ф.Киселева).] крестьяне стали вышивать по полотенцу. Она посылала в северные губернии срисовывать узоры вышивок, и дело пошло. Вышитые платья, рубашки, полотенца и т.д. охотно покупались у нас, а главное, за границей, и крестьянки получали верный и постоянный, в зависимости от их усердия, заработок. В 1920-х гг. высланная из Москвы Якунчикова очутилась в Тарусе и там организовала кустарную мастерскую. Дело развивалось, но потом Якунчикову выгнали из мастерской, как классово чуждый элемент, и она уехала за границу. Дело заглохло, потом вновь возродилось. И сейчас в Тарусе работает известная на весь мир фабрика художественной вышивки.

Моя мать еще в начале века связалась с Якунчиковой и при ее консультации организовала в Бучалках кустарную мастерскую. Она очень увлеклась этим делом, видя, с каким рвением крестьянки вышивают, с какой радостью получают деньги за работу. Мы, ее дети, ходили в одежде с вышивками. А сама она за свои труды не получала ни копейки.

Бучалки были очень большим селом, с несколькими, расходящимися в разные стороны слободами. На слободе Поповке стояли дома духовенства, а также избы потомков дворовых слуг, там же находились школа, почта, церковь, там же устроили кустарную мастерскую. Заведующей стала некая Валентина Александровна; она выдавала крестьянкам полотно и нитки, принимала у них работу, платила деньги и отправляла посылки в дом на Леонтьевском переулке [С 1902 г. в доме Серг. Т. Морозова, в Леонтьевском пер., 7, находился Торгово-промышленный музей кустарных изделий (Кустарный музей).]. Изделия Бучалковских крестьянок шли в Америку. Каким путем они туда попадали во время Германской войны — не знаю, но отлично помню, как приходили по почте письма с марками США. Так моя мать стала высококвалифицированной специалисткой по кустарным вышивкам.

И еще у нее было важное и ответственное дело: воспитание подрастающих собственных детей. В Бучалках в 1900 г. родилась дочь Александра, в 1901-м сын Владимир, в Епифани в 1904-м родилась дочь Софья, в Москве в 1906-м дочь Евгения; в 1909 г. 1 марта по старому стилю родился я. Особенно много хлопот моей матери доставалось из-за меня. Я родился вскоре после смерти сестры Женечки, и мать видела во мне свое утешение. Я рос хилым, худым, капризным, постоянно болел, и мать много ночей проводила без сна, склонившись над моей кроваткой. Когда мне было года полтора, я заболел особенно тяжело. Молодой врач Сухановской больницы Константин Ипполитович Никольский лечил мой желудок, а я пылал жаром и с каждым днем слабел. Из Орловки приехала тетушка Евгения Павловна Писарева. Она осталась у нас жить, чтобы помогать моей матери, а своей племяннице, и всячески поддерживала ее дух. Она увидела, что ребенок умирает и настояла, чтобы послали в Епифань за старым земским врачом Забелиным. Явившись, он тотчас потребовал чайную ложку, чтобы осмотреть мое горло. Мать стала протестовать, говоря, что ребенок и так слаб, зачем его мучить. Забелин ей твердо ответил, что у него есть правило: всегда начинать осмотр ребенка с осмотра горла. Кое-как он засунул ложку ко мне в рот, нагнулся, заглянул в горло, выпрямился и сказал: «Сильнейший дифтерит!» Тотчас же поскакал верховой в Епифань за сывороткой. Вскоре я выздоровел, иначе говоря — уцелел.

Заканчивая главу, хочу отметить характерную черту моих родителей: все, что они делали, вся их энергичная деятельность — шло другим, для благополучия рода Голицыных, для благополучия крестьян Епифанского уезда, для своих детей — и почти ничего для себя лично. Отец был удивительным, с точки зрения нынешних нравов, бессребреником.

Глава четвертая Наша семья в Бучалках до Германской войны

1