– Кто здесь?
– Я мама Кати.
– В смысле мачеха?
Было бы логично, если бы мачеха отследила Катю, пришла читать ему нотации или угрожать.
– Настоящая мама. Я умерла восемнадцать лет назад, через два часа после рождения девочки.
– Ясно, – буркнул Антон. – Не хочется быть невежливым, но мною отказано в аудиенциях… – он запнулся, поняв, что взял недопустимо грубый тон, – даже своих родителей я попросил не являться. Извините!
– Только три минуты. Последние. Вы… ваше воображение… оно появилось, поэтому больше не получится… Что вы делаете?
– Хочу включить свет.
– Не надо! Вам будет не очень приятно меня видеть.
– Мать Кати не могла быть уродиной.
– Спасибо! Но мне восемнадцать лет, так и осталось, я в больничном халате, на вид беременная, потому что живот не успел опасть… Лучше в потемках.
– Как вас зовут?
– Лора.
– Чего вы от меня хотите?
– Антон! Ваши намерения по отношению к Кате серьезны?
– Абсолютно!
– Я имею в виду не женитьбу, а близость…
– Серьезны во всех аспектах.
– Верю, но ее отец никогда не допустит…
– А вам не кажется, что делать из нормальной девушки марионетку, игрушку, цирковую собачку – значит уродовать ее и тешить свои комплексы? – Антон не заметил, как повысил голос.
– Вы правы, – со вздохом ответила Лора, – но есть и другие обстоятельства. Борис удивительный, необыкновенной преданности и страсти человек…
– Странно было бы услышать от его жены другую характеристику. Она делает вам честь. Но замечательные качества Бориса Борисовича вряд ли когда-нибудь распространятся на меня.
– Никогда, – подтвердила Лора, – даже наоборот.
– О чем тогда речь?
– Кроме Бориса, есть еще… Как же объяснить? Ну, представьте! Отец Кати – человек с аномальными возможностями, вы тоже…
– Катя не наше общее дитя. Или вы переживаете о внуке? Правда, симпатичный парнишка?
Антон вспомнил пухлого жизнерадостного карапуза, которого Катя держала на руках в тот свой приход, когда он принял ее за аферистку. Захотелось убыстрить жизнь, не разбираясь, кто на каком свете, лишь бы скорее: он, Катя, сын и полнейшее счастье.
– Внука я не видела. Убедить вас не трогать Катю, очевидно, не получится.
– И не пытайтесь.
– Бориса… Бориса Борисовича вы совершенно не знаете…
– Может, передать чего? Спрашиваю по доброте душевной.
– Ваша доброта душевная никак не может повлиять на мое теперешнее положение. Но я на вашей стороне, Антон. Я хочу, чтобы моя дочь была счастлива, как бы тяжко ей ни пришлось потом расплачиваться. Я предаю мужа, который любит меня… до сих пор… Чтобы человеку было легко на том, на нашем, – уточнила Лора, – свете, о нем должны горевать живые, вспоминать в молитвах, оплакивать…
– Могилки украшать?
– И это тоже. Хотя моя собственная… не будем отвлекаться. Я говорю путано, но ведь я…
Антон отчетливо услышал горечь в голосе Лоры и словно увидел печальную усмешку на лице, очень похожем на Катино. Увидел закрытыми глазами, потому что повалился на подушку, отчаянно хотел спать.
– Я даже школы не закончила и выросла в трущобах. Если бы не Боря… Простите, отвлекаюсь. Передайте ему, что из множества прекрасных моментов больше всего мне дорог тот, что случился в больнице. Я почти умирала от воспаления легких. Он пришел, нарядился в белый халат, ругался, уцепился в спинку кровати, когда сестра ушла, он считал…
– Что делал?
– Считал, дважды два и так далее…
– На зайчиков и медвежат?
– Нет, это другое, не сравнивайте… Боря! Извините, Антон! Вы очень нетерпеливы и всё время меня перебиваете.
– Смешно вы оговорились.
– Дорогой мой мальчик! Как бы я хотела… да вы засыпаете?
Антон пробурчал что-то невнятное.
– Обязательно посмотрите ее паспорт! Обязательно! Антон не услышал, он спал.
Ему снилась не Катя, а сказочный детский сад. Как будто он ребенок и попал в страну игрушек. Синее небо в кудрявых облаках, зеленая трава, цветущие деревья и кустарники, бегут ручейки, плещется вода в озерцах. Игрушек – до горизонта: машинки, кораблики, паровозы, конструкторы – всё очень яркое и большое. Вместе с Антоном играют другие дети, никто ни с кем не ссорится, все радуются. Сердце колотится от счастья, от прекрасности друзей. Хочется всех любить, не взрослеть, остановить мгновение и в то же время не давать ему застынуть.
«Ты увидел свой рай», – проговорил чей-то тихий голос.
Часть четвертая
Катя
Предыстория
Кате было лет семь, когда она случайно подслушала разговор водителя и охранника. Почему-то в тот день Катя ехала одна в машине, без Аллы, сидела на заднем сиденье. То ли шофер, то ли охранник назвали ее папу Удавом. Испуганно оглянулись и увидели радостную улыбку девочки. Она посчитала, что папу похвалили. Потому что в любимом мультфильме по книжке Успенского был симпатичный печальный Удав, длину которого измеряли в мартышках и попугаях.
Но когда Катя спросила Аллу, знаешь ли ты, что моего папу называют Удавом, Алла переменилась в лице и стала выпытывать, от кого Катя услышала это прозвище. Катя честно призналась и спросила:
– Разве бывают плохие удавы?