Некоторые проблемы истории и теории жанра

Толстого остро интересует, как проявляется в экстремальных условиях национальный характер и темперамент. "Сегодня я видел вас в бою, - позавидовал марсианин Сыну Неба Гусеву. - В вас огнём пляшет веселье. Вы мечтательны, страстны и беспечны. Вам, Сынам Земли, когда-нибудь разгадать загадку (бытия, истории, золотого века, - А.Б.). Но мы - стары. В нас пепел. Мы упустили свой час" (с.222). Безоглядно отважный Сын Земли вместе с тем осмотрителен, коммуникабелен, терпелив, настойчив. Способность к сотрудничеству этнопсихологи считают решающей для формирования жизнедеятельного сообщества.

Через национальный склад характера Алексей Толстой стремился постигнуть судьбу пролетарской революции и за пределами России. В "Хождении по мукам" писатель включит в свой психологический образ Истории присущее русскому народу чувство мировой справедливости и ярко выраженный инстинкт правдоискательства. Солдата революции Гусева особенно отличает общечеловеческая направленность всех этих свойств национального духа, сложившихся в тысячелетнем родстве Руси с иными племенами и языками. Этому персонажу "Аэлиты" в высокой мере присуща "блистательная добродетель милосердия, готовность и привычка с радостью помогать в изобилии ближнему во всём, в чём он нуждается"[232], которую знаменитый врач и филантроп Фридрих Йозеф Хааз ставил над всеми другими благородными качествами русского народа.

Нравственная вселенная нового россиянина высвечивается почвенными, нравственными ценностями, вместе с тем, в самом обобщённом плане, в космическом отстранении. На Марсе понятия сынов Земли о добре и зле испытываются выбором между жизнью и смертью целой планеты. Классовая программа диктатора Тускуба: "Равенство не достижимо, равенства нет. Всеобщее счастье - бред сумасшедших... Жажда равенства и всеобщая справедливость разрушают высшие достижения цивилизации. Идти назад, к неравенству, к несправедливости... заковать рабов, приковать к машинам, к станкам, спустить их в шахты" - ставит на грань небытия весь "смешанный экипаж" романа. "Мы не хотим умирать" (с. 180), взывают рабы-пролетарии. "Я не хочу умирать" (с. 196) - откликается "принцесса Марса". "Жить я хочу, Мстислав Сергеевич" (с.235), признаётся Гусев, выбирая, тем не менее, схватку не на жизнь, а на смерть.

Один из самых жизнелюбивых художников русской литературы, Алексей Толстой отождествляет несправедливость с покушением на священный закон природы. Перед отъездом на родину он писал в эмигрантской печати, что в Советской России справедливость начинается для каждого осуществлением права на жизнь. Социальное равенство тоже подпадает под "право жизни", ибо законы жизни едины повсюду. "Одни законы для нас и для них, - объясняет Лось, почему на других планетах скорее всего обитают похожие на нас существа. - Во Вселенной носится живоносная пыль, семена жизни, застывшие в анабиозе. Одни и те же семена оседают на Марс и на Землю, на все мириады остывающих звёзд. Повсюду возникает жизнь и над жизнью всюду властвует человекоподобный: нельзя создать животное, более совершенное, чем человек, - образ и подобие Хозяина Вселенной" (с.24).

Всё время научно-фантастический план перекрещивается с реалистическим психологизмом романа. Гусев, может быть, и не понимает космологических рассуждений Лося, но образ Хозяина мира - это его задушевный образ, который однажды пронзил его мысль на германском фронте, когда "хозяина" истребляли как вредных насекомых, а весь мир продолжал идти своим чередом, и раненый Гусев с тоской сравнивал ничтожество своей жизни и смерти с блистающими звёздами на вечном небе (это небо и эти звёзды сопровождают сынов Земли во всём их марсианском хождении). "Показалось мне, Мстислав Сергеевич, - рассказывал Гусев, - будто звёзды - это всё - я. Всё - внутри меня. Не тот я (что прежде, - А.Б.), не вошь. Нет... Расколоть мой череп - ужасное дело, великое покушение" (с.235).

И в заключительных словах этого необычного для "Аэлиты" развёрнутого монолога: "Жить я хочу, Мстислав Сергеевич", словах неожиданных для бесстрашного человека, - не ужас небытия, но убеждённость в величайшей ценности любой человеческой жизни, неважно, российская она или пусть даже марсианская. Ничего похожего мы не найдём в авантюрных романах 20-х годов с их лубочным апсихологизмом.

Здесь - ключевая мотивировка революционной фабулы "Аэлиты", от самых первых страниц до открытого в завтрашний день финала, когда красноармеец Гусев по возвращении на родину принимается сколачивать боевой отряд для "спасения остатков трудового населения" Марса. Герой и автор сливаются в нравственной оценке революции. Писатель не только проницательно разглядел своего Гусева как знаменательный тип времени, но и вложил в своего героя собственные духовные искания. Видимо, не одна только патриотическая идея российской государственности, о которой много и справедливо сказано биографами Толстого, влекла его на обновлённую Родину. Созвучен был её умонастроениям и гуманистический идеал пролетарской революции.