Это сказка, скажет недоверчивый читатель. Но, как мы уже говорили в главе 2, античный писатель Николай Дамасский упоминал о таких же традициях, принятых по отношению к элите в западно-кавказском племени моссиников (они же – любители татуировки). Законченные скептики могут обратиться к «Золотой ветви» Дж. Фрэзера, в которой собраны многочисленные примеры изоляции царей в Японии, Китае, Африке, Мексике, Ирландии… Конечно, заточение царя или вождя и его детей в таком контексте – это не наказание, а испытание, которое они должны проходить, чтобы подтвердить свой высокий статус и для блага общества. Но формально описываемые ограничения иногда очень жестоки и мало чем отличаются от наказания. В мифологическом мышлении может родиться только одно объяснение: правитель – фигура ритуальная, его связь с богами особенно тесна. Фактически он медиум, от которого зависит благополучие его подчиненных, живущих, в отличие от него, свободной жизнью. Поэтому, во-первых, нужно его сохранить и уберечь (этого толкования придерживался Пропп), во-вторых, чтобы связь с миром потустороннего или предков была крепкой, не прерывалась, надо чем-то пожертвовать. Отсюда система запретов. Она создает атмосферу посвящения, а при любом посвящении неофит ритуально путешествует в мир смерти. То есть идея заключения отчетливо сопрягается в этих сюжетах с идеей пребывания в загробном мире.
Такова первая неожиданная историческая реплика на тему «тюрьма как могила». Теперь обратимся к другим фольклорным сюжетам, в которых можно усмотреть мотив изоляции.
Один из центральных структурных компонентов эпоса, мифа или, позднее, сказки – удаление от дома и путешествие главного героя. Странствие главного персонажа всегда ритуальное. Герой снаряжается в дорогу, запасаясь волшебными предметами, без которых ему не достичь пункта назначения, отбирая себе попутчиков, тоже непростого свойства.
Из волшебных предметов Пропп выделил важнейшую триаду: посох, хлеб и крепкую обувь. Мало того, опираясь на работы современных ему этнографов, историков и археологов, он сделал вывод – это именно те атрибуты, которые сопровождают усопшего в погребальных обрядах многих народов мира. Так В. Я. Пропп определил направление путешествия – царство мертвых. Здесь же впервые возник образ одного из средств, помогающих достичь цели. «Если мертвецу придется переплывать водное пространство для достижения мира теней, ему положат в могилу ладью» (Харузин, цит. по Пропп, 2002, с. 34).
Здесь мы на некоторое время остановимся, поскольку возникает тема водной преграды, разделяющей мир живых и царство мертвых предков.[37] Стихия большой воды, в принципе, противоречит биологической природе человека. Ключевые этапы формирования нашего вида, по-видимому, связаны с расселением в достаточно засушливых, холмистых, иногда просто предгорных ландшафтах. Но, мигрируя по миру в поисках лучшей жизни, наши предки были вынуждены неоднократно пересекать моря и океаны.
Мифы и сказки помогают нам понять психологические аспекты таких странствий.
Погруженные на корабль или плот («волшебное» плавучее средство), люди отдавали себя на волю чужеродной стихии, готовясь встретиться с миром прародителей. Плавание для такого сухопутного существа, каким является человек, не может не носить характера испытания. А испытание, как мы, кажется, уже неоднократно убеждались, вызывает целый комплекс ритуальных посвятительных действий.
Вспомним свидетельство ибн Фадлана, встретившего русов, покрытых татуировками. Русы (варяги, норманны) – властители морей средневековой Европы. Их суда, бороздящие северные водные пространства, были украшены резными деревянными фигурами, которым перед походами приносили жертвы. Драккар, увенчанный в носовой части головой дракона, что это, как не волшебное плавучее средство?
Эпос скандинавских народов – еще одно свидетельство того, что сознание норманнов было сильно мифологизировано. Поэтому присутствие татуировок у членов команды корабля русов – абсолютно закономерное явление. А ведь варяги были не только торговцами, но и воинами и, при случае, морскими разбойниками… (К теме разбойников мы обратимся чуть позже.)