Нейромант. Трилогия "Киберпространство"

Одно изображение сменяло другое. Теперь речь шла о создании сооружений на внутренней поверхности веретена в условиях невесомости. Продвигалось строительство осветительной системы Ладо-Ачесона, преобразующей солнечную энергию, наращивалась атмосфера, создавалась ротационная — за счет вращения — гравитация… Тут Беккер столкнулся с непреодолимым, на, первый взгляд, препятствием: он обнаружил, что на него свалилось сказочное богатство в виде многих-многих часов блестяще-глянцевой документации. Он ответил на этот вызов яростным, рваным монтажом, напрочь выстригая поверхностный лиризм исходного материала; на экране остались лишь отдельные напряженные лица измученных рабочих среди неистового улья механизмов. Фрисайд зеленел и расцветал в ускоренном порхании записанных на пленку восходов и искусственных закатов. Роскошная, запечатанная в бетон и пластик земля, усеянная драгоценными камнями бирюзовых озер. Тессье и Эшпул выбирались из "Блуждающего огонька", своего тайного дома на кончике веретена, лишь на официальные церемонии. С примечательной отстраненностью обозревали властители ими же созданную страну. Тут Беккер резко сбросил темп и снова принялся за свой одержимый анализ. Вот это — последний раз, когда Мари-Франс взглянула в объектив. Беккер исследует черты ее лица в мучительной, растянутой фуге, крупные планы медленно перетекают один в другой в изысканном контрапункте к пульсирующим волнам аудиореверса, прорывающимся на звуковой дорожке сквозь дрейфующие наслоения статических шумов.

Энджи вновь попросила паузу, поднялась с кровати и подошла к окну. Она испытывала странный подъем, пришло неожиданное ощущение силы и внутренней гармонии. Что-то подобное произошло с ней семь лет назад в Нью-Джерси, когда она узнала, что и другим известны те, кто приходил к ней в снах, что они зовут их лоа, Божественными Наездниками, дают им имена, и призывают их, и торгуются с ними о милостях.

И даже тогда не обходилось без путаницы и недоразумений. Бобби, например, утверждал, что Линглессу, оседлавший Бовуа в оумфоре, и Линглессу из матрицы — это различные, не связанные между собой сущности. Если, конечно, первого из них вообще можно считать сущностью.

— Они проделывают это уже более десяти тысяч лет, танцуют, сходят с ума, — говорил он, — твари же из киберпространства — духи, призраки, не важно, что они такое, — обитают там лишь последние лет семь-восемь, не более.

Бобби верил старым ковбоям. Тем, кому он покупал выпивку в "Джентльмене-Неудачнике" всякий раз, когда карьера Энджи приводила их в Муравейник. Старики считали, что лоа появились не так давно, они вроде как новоприбывшие. Старые ковбои жили прошлым, когда решительность и талант были единственными решающими факторами в карьере компьютерного виртуоза. Впрочем, Бовуа возразил бы на это, что для того, чтобы иметь дело с лоа, решительности и таланта требуется не меньше.

— Но они же приходят ко мне, — возражала она. — И мне не нужна дека.

— Это то, что у тебя в голове. То, что сделал твой отец…

Бобби рассказал ей, что старые ковбои сошлись на том, что однажды настал такой день, когда все изменилось, хотя существовали разногласия относительно того, как и когда.

"Когда Все Изменилось" — так они называли это событие или этот день, и однажды Бобби заставил Энджи загримироваться и привел ее в "Неудачник", чтобы она сама послушала стариков. Вокруг бара суетились агенты из службы безопасности "Сенснета", которых даже на порог не пустили. То, что охрана осталась за дверью, произвело на нее тогда большее впечатление, нежели разговоры стариков. "Джентльмен-Неудачник" стал баром ковбоев еще во времена войны, которая ознаменовала рождение новой технологии. Тогда в Муравейнике не было другого места, где криминальные элементы были бы представлены в таком изобилии, — хотя, когда Энджи появилась здесь, это изобилие наводило скорее на мысль, что завсегдатаи бара в большинстве своем давно ушли на покой. В "Неудачнике" уже не толклись крутые ребята из молодых, но некоторые из них приходили сюда послушать.

И вот теперь, в спальне дома в Малибу, Энджи вспомнила эти истории о том, "Когда Все Изменилось", понимая, что какая-то часть ее сознания мучительно пытается найти место стариковским байкам и воспоминаниям в коллаже из обрывков ее собственной жизни и истории семейства Тессье-Эшпулов.

3-Джейн была нитью накаливания, Тессье-Эш-пулы — слоем нагара. Дата ее рождения была официально зарегистрирована тем же днем, что и рождение девятнадцати ее клонированных братьев и сестер-близнецов. "Расследование" Беккера стало еще более нервозным, когда 3-Джейн была выношена в чреве очередной суррогатной матери и вышла на свет посредством кесарева сечения в хирургическом отсеке "Блуждающего огонька". Критики соглашались: 3-Джейн явилась для Беккера чем-то вроде спускового крючка. С рождением 3-Джейн фокус документального фильма незаметно сместился, являя новое усиление напряженности, прогрессию одержимости — как бы некое чувство греха, что отмечал не один критик.