Нефоры

– Обижаешь, – усмехнулся он, а потом тихо спросил: – А может, к Киру заглянем?

– К Киру? – удивился я и тут же покраснел от смущения. Хорошо, что Олег этого не видел.

– Ну да. Он при центре работает. Короче, подъезжай завтра к трем в центр. Я уже там буду. Там и попиздим. Сейчас встреча, братка, уже вон мозги ебут, – устало вздохнул он.

– Добро, Олеж. До завтра тогда, – кивнул я и нажал отбой. Потом, чуть подумав, перенес остальные контакты из записной книжки в телефон, а саму книжку сунул в рюкзак. Хорошо, что важная привычка записывать номера еще куда-нибудь не пропала. Я повертел телефон в руках и, хмыкнув, отправил некоторым контактам одинаковое сообщение: «Привет, это Михаил Дьяконов. Это мой новый номер».

Через пять минут мне позвонила Ирка и сразу же обрушила на мои уши поток мата вперемешку с нормальными словами. Я лишь улыбался, не имея возможности даже слово вставить. Ирка поорала еще минут десять, а потом взяла паузу, чтобы отдышаться.

– И я рад тебя слышать, – усмехнулся я.

– Рад он, блядь, – проворчала она. – Ух, повезло тебе, что это телефонный звонок. Я б из тебя Сатану нахуй выебла, дурогон. И куда ты пропал? Мы уж тут думали, что все…

– Я в Москву уехал, – ответил я, повторяя рассказанное Олегу. – Там у меня телефон отжали. Пытался восстановить, да хуй там получилось, короче. А сейчас домой вот приехал в отпуск и книжку записную нашел с вашими номерами. Хуй знает, правда, живые или нет, но я решил отписаться.

– И правильно сделал, – буркнула Ирка. Мне было слышно, как на фоне что-то гремит и грохочет, но Иркин голос был слышен хорошо. – Лаки только номер сменила вроде. Она в Питере сейчас, но я ей перешлю твой контакт. Пусть тоже пизды тебе даст.

– Злая ты, Сидоренко, – рассмеялся я и тихо добавил: – Соскучился по вам, не представляешь, как.

– А уж мы-то как соскучились, – съязвила она. – Если не убьем при встрече, то покалечим обязательно.

– Как жизнь, Ириш? – спросил я, возвращая Ирку к разговору.

– Бьет ключом, братка, – хмыкнула она. – Мы все там же. Сибирь изучаем и разрабатываем. Мне предлагали в Москву свалить, да это же скучно, пиздец. Бумажки эти перебирать, совещания какие-то ебаные. А тут свежий воздух, люди честные, работы жопой жуй. Даже Кристинка привыкла.

– Фея с тобой еще? – удивился я.

– А куда она денется? Для местных, правда, дико поначалу было. Но когда я одному бригадиру по ебалу дала за шуточки и еще парочке долбоебов мозги вправила, смирились.

– И что, терпят?

– Терпят. В мою бригаду честь попасть, – похвасталась она, заставив меня улыбнуться. – А ты чего да как?

– Химика из меня не получилось, – ответил я. – Надоело все это. В Москве первое время менеджером работал, квартиру снял, а потом камеру себе купил. И с головой в фотографию провалился.

– И как оно? На хлеб с маслом хватает?

– И с икрой тоже, – улыбнулся я. – Заказов много. И на репортажку, и на ню, и на простые портреты. А тут решил себе отпуск устроить. Ну и приехал в родные пенаты.

– Слушай, я в командировку в Москву поеду. В июле. Если не свалишь куда, то давай пересечемся, – предложила Ирка.

– О, я с радостью. Давай. Номер сохрани.

– Это уж ты не проеблань в очередной раз, – съязвила она и грустно вздохнула. – Пиздец ты, конечно, Миха. Семь лет, блядь. Ни привета, ни ответа. Мы чо только не думали… Ладно, свидимся надеюсь, получишь тогда пиздюлей реальных. А сейчас работа ждет.

– Береги себя, – улыбнулся я.

Лаки позвонила утром, а через час и Жаба. Я по традиции выслушал ругань, а потом смог худо-бедно объясниться с друзьями. И Олька, и Жаба, услышав, что Ирка будет в Москве в июле, сказали, что тоже заедут в гости. Но удивило меня другое. Никто из них так и не упомянул Кира.

Я подъехал к реабилитационному центру ровно в три, как и обещал. Олег уже ждал на крыльце и, когда я выбрался из такси, широко улыбнулся и помчался ко мне, вызывая недоуменные взгляды сотрудников, которые курили на ступеньках.

Он изменился. Исчезли джинсы, берцы и черный бомбер. Вместо них меня встретил простой цивильный мужик в хорошем костюме и начищенных до блеска туфлях. Лишь глаза выдавали того самого Балалая, проскальзывала в них иногда знаменитая чертовщинка.

– Вот он, явился во плоти, хоть хуй колоти, – рассмеялся Олег, обнимая меня и осматривая жадным взглядом. – Подкачался ты, что ли, братка?

– Есть немного, – улыбнулся я.

– И разрисовался,  – хмыкнул он, скользнув глазами по моим татуировкам. Затем улыбнулся и снова обнял. – Миха, бля. Сколько лет, сколько зим.

– Здорово, Олежа, – я покряхтел, когда он слишком сильно меня сдавил. – Ну, будет, брат. Будет.

– Отъебись. Дай любовь выплеснуть.

– Люди смотрят.

– Нахуй людей, – рассмеялся он и наконец-то отпустил меня. – Волосы, смотрю, не сбрил.

– Не, привык к ним, – ответил я и, достав пачку, закурил сигарету. Олег присоединился ко мне, вытащив портсигар. – Кудряво живешь, Балалай.

– Не могу обычные сигареты курить, – пожаловался он. – Братаны тут подогнали машинку для самокруток и табак. Так раз попробовал, и все. Другое теперь курить не могу. Ну, рассказывай.