Нечто по Хичкоку

Для того, чтобы еще сильнее подчеркнуть радость, веселье и силу молодости, позади оживленной толпы юных шествовала Старость. Ее олицетворял сгорбленный маленький человечек с седыми лохмами, едущий на осле. Он в дрожащей руке держал поводья, а в другой руке у него был букет сухих листьев и цветов — увядшие надежды и желания. А за его спиной (и это уже была задумка деревенского священника) шла высокая костлявая фигура Смерти с косой в руках. Такое на празднике было не в обычае, но священник хотел напомнить своей веселящейся пастве, что у праздника жизни есть и оборотная сторона. В арьергарде шли лучники, и среди них были флейтисты, своими пронзительными мелодиями вызывавшие на улицу запоздавших жителей.

Слегка покачиваясь на спине белого коня из конюшни мельника, Адель чувствовала себя героиней сказочного сна. Волшебное превращение, излюбленный прием сказок, за одну ночь сделало из дочери общинного лесника прекрасную королеву. Вчера еще — страх, отвратительная ссора с отцом, а сегодня она едет среди ликующих подданных в свое королевство, которого она еще не видела. Все было для нее новым и восхитительным. Куда-то исчезли знакомые дома с их огородами и фруктовыми садами, не видно знакомых с детства лиц односельчан — все стало другим в Шенау. Стройная колокольня церкви высилась, вырисовываясь на ярко-голубом небе. Море зелени, в котором кое-где проглядывали островки черепичных крыш, аромат гиацинтов волнами накатывался из садов.

В этом дивном мире и народ был чудесным. Вот они приветствуют свою счастливую, улыбающуюся королеву, машут ей флагами, с верхушек крыш и из окон тоже полощутся флаги. А самый главный их флаг, флаг всех этих флагов — это сама королева на высоком белом горделиво шагающем коне.

Адель взглянула на предводителя своего войска: Вильгельм в маскарадных латах, отражающих многочисленными искрами света солнечные лучи, гордо ехал на вороном коне. Предводитель королевского войска гордился своей королевой, королева гордилась воинами. Маленькая ссора, тогда возле лесопилки-мельницы, была недоразумением, детской размолвкой в сравнении с этим чудесным, великолепным праздником. Ах, если бы он мог длиться вечно!

Из толпы, стоящей вдоль пути праздничного шествия Адели дружески помахала девичья рука. Это была Матильда. Кособокая фигура сестры плохо прилаживалась к толпе стройных прямых людей и, выделяясь среди них, неприятно бросилась в глаза Адели, возвращая ее из сказки в действительность. Матильда смотрела на младшую сестру радостными глазами и улыбалась. Адель хотела улыбнуться ей в ответ, но ее губы не складывались в улыбку. Это не старшая любящая сестра улыбалась младшей, это неизбежное и жалкое будущее подсмеивалось, наблюдая минутную передышку на неотвратимом жизненном пути. Несчастная Матильда, не подозревая о том, какие чувства вызвало ее появление, шла за процессией, рядом с детьми, весело помахивающими флажками.

Адель отвернулась от сестры и старалась вернуться в волшебную сказку. Она посмотрела в ту сторону деревни, где на высоком холме стояла их «Лора», и представила себе на ее месте красивый замок. Вот она, Адель, королева в этом замке, рядом с ней высокая, статная Матильда, какою она могла быть. Слезы навернулись на глаза Адели.

Понемногу Адель вернулась в свою сказочную страну, и к ней вернулось ее приподнятое настроение. Но как раз в это время что-то происходило с праздничным шествием, что-то нарушило равномерность его движения.

Причиной задержки послужила поднимающаяся в гору навстречу колонне грубая телега, в которую была запряжена самая будничная кляча. Телега застряла в толпе на мосту, и люди, теснясь, обтекали ее с двух сторон. Когда Адель увидела это, ей снова пришлось вернуться в реальность — на телеге сидели ее отец и брат. Брат, сидя на доске, держал вожжи, а отец, стоя сзади, заботливо придерживал выкрашенное в темно-зеленую краску сооружение: машину для Адели. Королева вздрогнула в седле и отвернулась от этого эшафота, приготовленного для ее казни. В это время она проезжала мимо брата, и Ганс крикнул ей:

— Что, обезьянка, ты уже своих родных позабыла?

Он слегка подстегнул ее белого коня. Конь дернулся вперед, и от неожиданности Адель чуть не упала. Ганс засмеялся. Народ, стоявший рядом, с возмущением накинулся на него. Хайни-Йоггель молча наблюдал все это, он только крепче ухватился за машину, за сохранность которой он отвечал перед фабрикой. Ганс был очень доволен, что их телега немного испортила праздник и его сестре, и всей этой толпе. Но Хайни-Йоггель был далек от таких детских выходок. Пусть они празднуют, пусть устраивают шествия, тратят деньги на дурацкие костюмы — это их дело. Хайни-Йоггелю как раз было досадно, что его путь совпал с движением праздничной толпы, случайно могла в толкучке пострадать его машина. Он видел и дочку, проехавшую на высоком коне. Всеобщее восхищение королевой праздника не передалось ему. Он только подумал спокойно: «Завтра ты запоешь по-другому».