Нечто по Хичкоку

— Не знаю. В самом деле непонятно, в чем причина этого страха? В привидения я никогда не верил. Да если бы и верил, то не считал бы, что они надумают появиться в случайном месте, где собраны их восковые копии. Скорее уж они явятся на то место, где совершили свое злодейство. Я это хорошо понимаю, а в то же время провести ночь среди них, а они уставятся на тебя стеклянными глазами… Брр! Жутко!..

Хьюсон и сам хорошо знал серьезность своей затеи. При одной только мысли о том, что ожидает его в мрачной ночной тишине музея, ему становилось неприятно. Тем не менее, он постарался хладнокровно, с уверенной улыбкой посмотреть в лицо директору. На руках у Хьюсона была семья: жена и двое детей. Последний месяц ему приходилось туго: статьи шли плохо, и приходилось тратить деньги из сбережений от более удачных времен, но сбережения таяли очень быстро. Задуманное предприятие было хорошим шансом выкарабкаться из нужды. Этот шанс нельзя упустить, хоть зубами вцепись. Пять фунтов стерлингов, обещанные директором музея, плюс повышенный гонорар в «Утренних новостях», ради этого стоит потерпеть. Поэтому нужно хладнокровно со спокойной улыбкой сказать директору:

— Жизнь журналиста всегда связана с риском. Ночь среди восковых убийц — это, конечно, не дружеская пирушка в вечернем кабаке. Естественно, «Логово убийц» несколько отличается от гостиничного номера с мягкой постелью, — Хьюсон нашел в себе силы придать развязность своей улыбке. — Все же я думаю, что столкуюсь с вашими восковыми куклами.

— Скажите, вы не очень суеверны?

Тут уж Хьюсон рассмеялся от души.

— Ни капли!

— Допустим. Но ведь у любого журналиста развито воображение.

— Мой последний начальник как раз упрекал меня в недостаточности воображения, — усмехнулся Хьюсон.

Директор тоже улыбнулся.

— Ну что ж, подождите немного. Я думаю, что посетители уже разошлись. Я сейчас распоряжусь, чтобы манекены в том отделе не закрывали на эту ночь чехлами. Кроме того, я скажу ночным сторожам, что вы там останетесь до утра. После этого я сам провожу вас в «Логово убийц».

Он снял трубку, отдал свои распоряжения, после чего обратился к Хьюсону:

— К сожалению, я вам должен поставить одно условие: вы не должны курить в течение ночи. Причины для этого есть, я в них не буду вдаваться. Теперь я могу вас провести на место.

Директор повел Хьюсона по опустевшим залам музея. Они прошли несколько отделов, где рабочие надевали чехлы на восковые фигуры. Получили свои белые саваны короли и королевы Англии, генералы и государственные деятели, знаменитости прошлых времен и современности, благодетели и злодеи, словом, все, кто был достоин таким образом сохраниться в памяти потомков.

В одном из залов директор остановил сторожа и велел поставить кресло в «Логово убийц».

— Это все, что мы можем вам предложить, — повернулся он к Хьюсону. — Может быть, вам удастся заснуть на часок. — Он открыл небольшую дверь, и они стали опускаться по узенькой каменной лестнице. Было неприятное ощущение, что они спускаются в подземелье мрачной башни средневекового замка. Вдоль подвального коридора стояли кое-где экспонаты, создающие предварительное настроение. Это были приспособления для пыток инквизиции: станки, щипцы, клещи, тиски — все атрибуты этой жестокой эпохи. Коридор вел к заветному «Логову убийц».

Помещение это имело неправильную геометрическую фигуру. Потолок был сводчатый. Освещение было скупое: свет исходил от электрических лампочек в колпаках из матового стекла. Все было хорошо продумано: эта комната должна сразу настраивать посетителя на мистический, таинственный и тревожный лад. В этой комнате трудно было разговаривать громко, голоса сами собой понижались и становились испуганными. Даже воздух в этом помещении был какой-то застойный, мрачный.

Убийцы, вылепленные из воска, были расставлены на невысоких цоколях, снабженных номерами. В этой компании убийц недавние деятели злодейского промысла соседствовали со знаменитостями давних времен. На одном цоколе застыла мрачная фигура Тюртеля, — убившего некогда Вейера, он как бы вспоминал подробности своего подвига. Поодаль от него стоял презренный убийца-сноб Лефруа, убивавший знатных людей из зависти к их благородству. Хорошее впечатление производила сидящая фигура леди Томсон, сладострастно убивавшей своих любовников и окончившей жизнь на виселице. Чарльз Пис отличался тем от остальных, что был откровенным злодеем, во всем его облике зверство, злоба, жестокость являлись без малейшего намека на сокрытие этих качеств. В промежутке между фигурами мадам Диер и Патрика Магона размещались совсем недавно изготовленные экспонаты: Браун и какой-то красивый злодей, незнакомый Хьюсону. Иногда сам директор обращал внимание журналиста на какую-либо из восковых фигур.