Нечто из Рютте

И начал читать. Он читал долго, не все понимая, перечитывая по несколько раз, а иногда спрашивая пояснения у монаха, который знал язык пращуров гораздо лучше. Дочитав главу до конца, Волков задумался, а молодой монах терпеливо ждал, не торопил, и солдат заговорил:

– Значит, упыри эти, трупоеды, всего-навсего слуги?

– Да, они обращены из людей. Мертвец обращает двух-трех людей в упырей, не убивая их, и они ему служат, ловят еду и охраняют его лежбище. Сам мертвец не любит солнце, а трупоеду все равно, оно его не печет, а охотится он ночью не из-за того, что боится солнца, а потому, что ночью хорошо видит, а его еда – нет. А если сам хозяин сыт, то трупоед может поохотиться на себя, но для себя они людей ловят редко, но возьмут что полегче. Например, козу забьет.

– А может, и кабана дикого, – заметил солдат.

– Про такое я не читал.

– А я такое видел. В лежбище этого трупоеда я видел кабанью башку обглоданную. – Солдат задумался. – А кто ж его хозяин и где его найти?

– Его хозяин называется гулл магистр, вурдалак по-нашему. И об этом надо спросить у слуги, он-то наверняка знает, куда еду носит.

– Вот дьявол, – выругался Волков.

Монах, переписывавший книгу недалеко от них, неодобрительно посмотрел в их сторону.

– Господин коннетабль, – просительно произнес Ипполит, – в наших стенах…

– Да знаю. Просто думал, что все почти закончил, а на самом деле все только начинается. – Он вздохнул и посмотрел на молодого монаха. – А почему все это так тебя интересует?

– Потому что такой же упырь убил всю мою семью, – ответил брат Ипполит абсолютно серьезно. – И когда я рассказывал об этом людям, то мне никто не верил. Говорили, что все это сказки. А меня ругали вралем.

– Понятно. – Волков торопился. – Ладно, мне нужно ехать, пока упырь не сдох.

– Подождите, господин коннетабль, я должен рассказать вам про господина.

– Позже, – солдат уже шел к выходу, – сначала мне про господина расскажет упырь. В книге написано, что некоторые из них сохраняют речь.

– Да, некоторые сохраняют, так написано.

– Вот я и хочу послушать, как он разговаривает.

Ёган знал, что Волков очень бережет своих коней и зря их гонять не любит, но сейчас солдат торопился и пускал коня в бодрую рысь. Что было причиной торопливости, слуга не знал, а спросить не решался, уж больно лицо господина сосредоточенное, наорет еще. И слуга оказался прав.

Солдат был сосредоточен и раздражен. И немудрено. Еще вчера он почивал на лаврах героя, ловца людоеда, а сегодня вдруг выяснилось, что он только в начале пути. Волков прекрасно осознавал значимость поимки упыря.

Он видел, как засветился и засиял барон, когда к нему повалили гости. Карл хоть и причитал, что они его разорят, но был счастлив как никогда. Он радовался гостям, а солдат хотел побыстрее получить награду да уехать, как только из города приедут аудиторы. А вот барон, как казалось солдату, был бы не прочь, чтобы Волков остался подольше. Еще вчера ему казалось, что фон Рютте нехотя, но согласится его отпустить, а теперь все решительно могло измениться. Если упырь не один – значит, работа не сделана. Да и написавшего записку на ламбрийском требовалось сыскать.

Эти ночь и утро все изменили. Абсолютно все. Обещанная награда вдруг отдалилась. Как тут не гнать лошадей и не быть сосредоточенным? А еще он думал, что прекрасная Хедвига соврала, сказав, что ее служанка неграмотна. Не может быть неграмотным человек, знающий много баллад и анекдотов из жизни древних императоров. А зачем врала дочь барона? Зачем? Волков предвкушал то удовольствие, с которым он будет наблюдать за прекрасной госпожой, когда сержант и стражники поволокут ее уродливую, мужеподобную служанку в подвал. Будет ли она столь же заносчива и спесива, как всегда, или будет рыдать и умолять его. Или побежит жаловаться папеньке. Да, и еще! Теперь он будет в разговоре называть ее простонародным именем Ядвига, Яся. Скорее всего, благородной дочери барона это не понравится. Солдат твердо решил так к ней обращаться и улыбнулся, представив ее реакцию.

Расстояние от монастыря до замка Рютте они преодолели в два раза быстрее, чем обычно. Уж больно не терпелось Волкову снять упыря с виселицы и попытаться его разговорить.

Наверняка упыряка будет молчать, но солдат знал: ничто так не усиливает желание поболтать, как добрый кусок раскаленного докрасна железа. И уж с этой тварью он точно церемониться не собирался.

Да вот только в Рютте его ждало разочарование. На площади все еще толпились люди, хотя их было не так много, как вчера. А вот упырь был уже не тот. Огромная башка его свисала набок, язык, черный и длинный, вывалился, глаза были закрыты. А сам он словно стек книзу, к ногам, и заметно потемнел.

Волков подъехал к стражнику и спросил:

– Что, подох, что ли?