Нечто из Рютте

– Осторожнее, Карл, здесь свидетель, – с улыбкой попытался прервать барона солдат.

– И пусть, – продолжил барона, вставая, – я дам вам в приданое за дочерью Малую Рютте и все леса, луга и поля вокруг. Выпьем, господа.

И они с бароном выпили, а сержант не пил, сидел с кубком в руке и открытым ртом. Таращился то на солдата, то на барона.

– Сержант, рот-то можно закрыть, – сказал Волков, ставя кубок на стол.

И они с бароном засмеялись.

Когда к вечеру Волков вышел во дор, там его уже поджидал Ёган, и, видимо, давно ждал.

– Господин, так мне вещи-то собирать? – спросил он.

– Какие вещи? – не понимал солдат.

– Да как какие! Ваши! Мы поедем отсюда? Если поедем поутру, так вещи нужно уже сейчас собирать.

– А куда ты собрался?

– Да то не я собрался. То вы собирались.

– Угомонись, не едем мы никуда.

– Значит, завтра не едем?

– Мы вообще, может, никуда не поедем, – загадочно улыбаясь, ответил солдат, поглядывая на окна донжона, что уже светились в сгущающихся сумерках.

– Ей-богу, вас никогда не поймешь, то едем, то не едем, – пробубнил негромко слуга.

– Угомонись ты, – отвечал, улыбаясь солдат, – может, мы вообще тут жить останемся.

Глава девятнадцатая

К ночи все были готовы. Кроме Ёгана и сержанта, Волков взял еще двоих стражников из тех, что поумнее. Один из них знал, вернее, видел Сыча. Он-то и зашел в трактир, осмотрелся, а сам сделал Сычу знак, и тот все понял.

Фриц Ламме по кличке Сыч с виду был неказист, по-мужицки коренаст и изрядно вонял. Когда он запрыгнул в телегу, где уже сидел Волков, тот сразу это почувствовал. Но, несмотря на это, Фриц Ламме по кличке Сыч дело свое знал крепко, и ночью солдат опять в этом убедился.

– Вон он, дом, в котором живет кривой Стефан, – сказал сержант.

– Далее ехать не нужно. – Сыч спрыгнул с телеги и взял мешок. – Как свистну, так сразу ко мне телегу гоните. А вы, господин сержант, со мной ступайте на всякий случай, вдруг он там не один, только тихо.

Сыч с сержантом ушли в темноту, было тихо, только собаки лениво перебрехивались, даже дождь не шел. Все молчали, но недолго. Вскоре послышался свист, а уже через пару мгновений Сыч с сержантом закинули в телегу подвывающего человека, до половины сверху упрятанного в мешок.

– Погоняй, погоняй! – крикнул Сыч, сам заскакивая в телегу.

– Он? – спросил солдат, ткнув кулаком мешок, чтобы не выл.

– Он, экселенц, он, – заверил Сыч.

Телега, чуть скрипнув, покатила по темной деревенской улице к замку, а там все уже ждало гостя. Жаровня, которой отапливают господские спальни зимой, была полна раскаленных углей, а в углях краснела кочерга.

Кривого Стефана привязали к доске, как на распятие, с его щуплого тела сержант сорвал рубаху.

– Все снимай, все! – командовал Сыч.

Фриц Ламме знал, как вести такие дела. Стефан был худой, даже костлявый, в чем только душа держалась. Он все время всхлипывал и подвывал, а стражник поднес поближе жаровню, поставил рядом с Волковым. Солдат взял в руки кочергу, осмотрел ее и спросил:

– Ты знаешь, кто я?

– Да, – испуганно кивал Стефан.

– Говори: «Да, господин», – сказал сержант и для доходчивости отвесил калеке оплеуху.

– Да, господин, – послушно заныл тот.

– Я буду задавать тебе вопросы, – начал было солдат, но его перебил Сыч:

– Экселенц, обождите малость, не спешите, дайте этому скорбному человеку шанс не попасть на виселицу.

– Это как? – недоуменно уставился Волков на Сыча.

– Экселенц, – тихо заговорил Фриц Ламме, – дозвольте мне вести дело, так будет лучше.

Солдату не понравилось то, что Сыч его перебил, но он был ему благодарен за то, что тот оградил его от подобной работы. Было ясно, что у Ламме намного больше опыта. Волков швырнул кочергу в жаровню и сказал:

– Ну давай.

А сам уселся на колоду.

– Стефан, – начал Сыч, – ты ведь знаешь, почему ты здесь?

Калека озирался по сторонам, он был в панике.

– Вижу, знаешь, – улыбался Сыч.

В свете тусклых ламп и жаровни его улыбка больше походила на страшный оскал.

– Ну, говори, знаешь, почему ты здесь?

– Да, – выдавил Стефан.

– Что «да»? – поинтересовался Сыч.

– Знаю.

– Так расскажи господину коннетаблю, и только правду говори. Запомни, только правда спасет тебя от виселицы.

И тут Стефан зарыдал.

– Это не я! – завыл калека.

– Что не ты?

– Не я мальчишку отравил! Господом клянусь!

Волков сначала даже не понял, какого мальчишку и кто отравил, и хотел было переспросить, но Сыч его опередил:

– А если не ты, то кто тогда?

– Соллон! Это он мне велел! Я не знал, что еда отравлена!

И тут Сыч вдруг заорал:

– Врешь, сволочь, все ты знал!

– Не знал! Не знал! Господом клянусь, ни сном, ни духом. Он велел мне еду в замок отнести и мальцу этому отдать, Михелю! И сказать, чтобы он на подносе доставил ее в покои господина. – Тут Стефан покосился на Волкова. – А я и не знал, что в еде отрава.

– А как же тебя пустили в замок? – спросил Волков.

Он сидел чуть ошарашенный, ведь до сих пор, до сего момента, солдат думал, что отраву ему принесла служанка госпожи Ядвиги.

– Так я тамошнему сапожнику шкуры ношу, меня охрана вся знает!

Волков с укором глянул на сержанта, а тот молча развел руки, мол: кто ж мог знать.