Небо над Дарджилингом

Позже Джанахара проводила ее в ванную комнату и отдала на попечение девушек. Они облепили руки и ноги Хелены похожей на смолу массой, которую отодрали по засыхании. Операция оказалась на редкость болезненной, но Хелена мужественно стиснула зубы и не издала ни звука. Прохладные ароматические масла – розовое и жасминовое, сандаловое и розового дерева – успокоили раздраженную кожу. Редким гребнем распутали свалявшиеся за ночь волосы, им же нанесли масло, сделавшее их мягкими и блестящими, как шелк. Хелену замотали в белое сари и проводили во внутренний двор зенаны, в центре которого стояло возвышение, выложенное атласными желтыми подушками, между которыми лежали сплетенные из календулы гирлянды.

Одна из женщин велела Хелене сесть на подушки и вытянуть руки, а потом легкими движениями стала наносить на ее кожу темно-красную пасту, пахнущую травой и сухими листьями, покрывая пальцы, запястья и щиколотки невесты причудливым узором из стеблей и цветов. Несколько женщин затянули песню под аккомпанемент тамбурина, остальные подхватили. Речь в ней шла о божественной женской красоте, о сияющих глазах и алых губах, о мягкой линии бедер и упругой округлости груди, о скромности, целомудрии и других добродетелях индийской жены, о земных наслаждениях и небесной радости, и кровь бросилась Хелене в лицо.

С трудом разбирая цветистый язык, она все же поняла, что слышит одну из тех песен, в которых индианки из поколения в поколение передают друг другу тайные знания. И, хотя Хелена была человеком другого воспитания и крови, она почувствовала себя своей в этом женском кругу, принадлежность к которому и символизировали эти темно-красные линии.

Высокие теплые голоса окутывали Хелену, подобно мягкой ткани, сердце билось в такт тамбурину, то ускоряясь, то замедляя темп. Пока паста на коже засыхала, образуя хрупкую корку, Джанахара угощала девушку кусочками манго, бананов и кокосов, поила приправленным корицей и кориандром чаем. Косые лучи солнца обволакивали фигуры женщин в сари темно-золотым светом, и, лишь когда зажгли факелы, Хелена поняла, что день подошел к концу.

Наконец ее кожу протерли пахнущей лимоном эссенцией, и в голубоватых вечерних сумерках красные линии узора задрожали, как язычки пламени. В торжественном молчании женщины сняли с Хелены домашнюю одежду, застегнули спереди короткое огненно-красное чоли и развернули многометровую полоску сари. У Хелены дыхание перехватило при виде такого великолепия. Ткань была насыщенно красной, с широкой золотой каймой и такого же цвета вышивкой в виде изогнутых капель, какие были на пашминовой шали Хелены, цветов, листьев, ромбов, стилизованных павлинов и солнц. Кроме того, она была усеяна маленькими зеркальными вставками в золотых рамках или оправах из драгоценных камней. Впрочем, Хелена подумала, что это могло быть и обыкновенное стекло, только граненое и выкрашенное под камень. По крайней мере она на это надеялась.

Начав с бедер, девушки принялись оборачивать Хелену тканью, пока наконец свободный кончик сари не лег на спину, перекинувшись через левое плечо.

Джанахара пристально посмотрела на нее и улыбнулась.

– Давно уже не было невест в Сурья-Махале, – растроганно прошептала она. – На солах шрингар невеста надевает все украшения, которые получила от родителей в качестве приданого. Ты пришла в этот дом с пустыми руками, но я уверена, что отдаю за тобой богатство иного рода. – Она обернула голову Хелены свободным концом сари, обняла ее за плечи и поцеловала в лоб. – Пора.

Под глухие удары барабана они двинулись сквозь празднично убранные галереи высоких комнат. Хелена осторожно переступала босыми ногами, опираясь на руку Джанахары и потупив взгляд.

Просторный двор, тот самый, куда они въехали в день прибытия, был освещен многочисленными факелами и масляными лампами, а плитка устлана розовыми лепестками. Стены дома в изобилии покрывали цветочные гирлянды из календулы, роз, жасмина, а в центре двора горел костер, возле которого лежал ковер с красными и белыми подушками. Поодаль в серьезном молчании стояли обитатели дворца, включая обслугу, празднично одетые и увешанные украшениями. Хелена невольно прижалась к Джанахаре, и та сжала ей руку. В глазах индианки стоял торжественный блеск.

Барабан смолк, и под низким, как тяжелый полог палатки, небом нависла напряженная тишина, разразившаяся наконец троекратным ударом молотка в металлические ворота. Хелена вздрогнула.

–  Кийаа тьяяхийе ? Что вы хотите? – спросил привратник, рослый раджпут в длинном белом кафтане, и угрожающе потянул из ножен блестящую саблю.

–  Майин мери дульхин тьяяхийе , – зычно ответил мужчина по ту сторону ворот. – Я приехал за своей невестой.

Его голос прозвучал так громко, как будто жених стоял тут же, во дворе, а не за мощной каменной стеной.

Стук, равно как и короткий разговор гостя с раджпутом, повторился еще дважды, и только после этого привратник велел впустить жениха.

Ворота медленно отворились, и в свете факелов глазам собравшихся предстал отряд раджпутов. Осторожно переступая копытами, лошади одна за другой вошли во двор. Всадники были одеты в длинные белые кафтаны с красными тюрбанами, лишь на одном из них красовался белый тюрбан с сияющим во лбу драгоценным камнем. Этот воин ехал впереди всех на великолепной серой кобыле. Из-под пол длинного белого кафтана с переливающейся при малейшем движении золотой вышивкой виднелись высокие сапоги, в которые были заправлены узкие белые штаны. Одной рукой жених держал туго натянутые вожжи, другую упер в бок и выступал с царственной непринужденностью.

«Индус, Боже, меня хотят выдать за индуса…» У Хелены подкосились ноги, и она оцепенела от ужаса. Однако в следующую секунду страх сменился не менее сильным изумлением, потому что в царственном всаднике она узнала Яна. Загорелый, с заострившимися чертами лица и в одежде раджпута, он казался одним из них. И тем не менее это был Ян, Хелена узнала его по насмешливому блеску в глазах и манере держаться в седле.

Лошади остановились. Хлынувший через раскрытые ворота холодный ветер пустыни теребил их гривы. Потом створки с гулким стуком захлопнулись, всадники спешились, передав поводья подбежавшим слугам, и остановились напротив Хелены и Джанахары.

Медленно переступая обутыми в сандалии ногами, индианка подвела Хелену к мужчинам. Костер к тому времени хорошо разгорелся и распространял по двору пряный аромат. Ян и раджпуты подняли головы.

–  Майн денаатаа мерил бетии хуун , – отчетливо произнесла Джанахара. – Я отдаю тебе свою дочь.

И после этих слов Хелена, как научила ее Джанахара, повесила на шею Яну гирлянду цветов. Он казался чужим и бесконечно далеким в роскошном кафтане, поверх которого лежала цепь с висевшим на ней амулетом. Степенно сложив ладони, Невилл поклонился сначала Джанахаре, потом Хелене и, взяв невесту за руку, подвел ее к красным подушкам по другую сторону костра. Над ними был натянут белый шелковый балдахин, колышущийся в горячем дыхании пламени.

Священник нараспев повторял древний стих о святости брачных уз. Несмотря на то что церемония проходила во дворе, воздух был тяжелым и сладким от благовоний. Ян бережно, но крепко сжимал в своей ладони руку невесты, и Хелена дрожала, чувствуя, как кольцо давит в крашеную ладонь.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем священник накинул на плечи Невилла длинную вышитую шаль, конец которой привязал к сари невесты. Связанные друг с другом символическими узами Ян и Хелена под монотонное пение священника обошли вокруг костра в общей сложности семь раз. Двор вокруг освещенного огнем пространства был погружен в полную темноту, в которой скорее угадывалось присутствие торжественно молчащей толпы. Потом священник протянул им миску с порошком цвета киновари, и Ян, окунув в нее свое кольцо, поставил красную точку на лбу невесты.

И в этот момент тишина прорвалась шквалом аплодисментов и возгласов ликования. Мужчины, женщины, дети, выкрикивая пожелания счастья, устремились к молодоженам, на головы которых обрушился дождь из розовых лепестков и зерен риса. Застучали барабаны, к пронзительному пению струнных присоединились высокие женские голоса.

Хелена с рассеянной улыбкой принимала поздравления, неподвижно восседая на красных подушках. Откуда ни возьмись, выскочил Джейсон, одетый в белый кафтан, сшитый по образцу одежды раджпутов. Он поцеловал сестру в щеку и снова присоединился к группе детей, снующих под ногами взрослых. Звенели браслеты, кружились разноцветные вихри одежд. Даже раджпуты, забыв свою мрачную серьезность, хлопали в ладоши и пели.

Ян сидел на своей подушке и, отвернувшись от Хелены, непринужденно беседовал с мужчинами. Она поразилась тому, как естественно вписался он в их круг, словно всю жизнь прожил в Индии. Раджив-Хамелеон . Приняв от кого-то бокал, он обернулся и остановил на Хелене улыбающиеся глаза. Она невольно содрогнулась, встретив их черный блеск.

– Устала? – Невилл склонился к невесте и взял ее за руку.

Хелена кивнула. Ее действительно клонило в сон, не то от переутомления, не то от дурманящих голову ароматов. Невилл коснулся губами ее ладони.

– Тогда пойдем.

Под многозначительные смешки мужчин, сопровождаемые кивками и похлопываниями по плечу, Невилл встал и, осторожно лавируя между гостями, повел жену через двор. Скрестив ноги или полуразвалившись, люди сидели на мягких подушках или прямо на плитке перед тарелками с угощениями, весело болтали или пели и не обращали на молодоженов никакого внимания.