Не злите добрую колдунью!

Заскучав во время своей миссии, ведьмак решил заняться делами не столь важными и необходимыми. Естественно, по его мнению. Он отбыл в сад и начал приносить пользу: домыл успевшего обсохнуть на солнышке Дюка, приодел в старую сорочку и закрыл его в сарае, а потом с большой охотой взялся рубить дрова.

Вскоре у Нильса разболелся укушенный палец. Школяр выхлебал полфлакона обезболивающего эликсира, но держать поварешку больше не мог. Пришлось отпустить его с богом страдать на второй этаж. В компании бутылки мятного настоя, раз мучиться в одиночестве ему не позволяла вера.

Фентон с охапкой дров для очага вошел в дом как раз в тот момент, когда белый как простыня парень тихонечко поднимался по лестнице.

– Твоя очередь, верховный, – кивнула я в сторону разделочной доски, где возлежала готовая к резке череда.

Ведьмак молча сложил нарубленные поленья в дровницу, с непроницаемым видом подошел ко мне. Не успела я рот открыть, как он снова бесцеремонно схватил меня за подбородок и заткнул этот самый рот поцелуем. Прикосновение было сугубо деловым, решительным и холодным. Как если бы Фентон выдавал лекарское снадобье.

– Помогло? – спросил он.

Несколько обалдев от неожиданного нападения с последующим лобзанием, я не нашла приличных слов, поэтому продемонстрировала неприличный жест. Из кончика среднего пальца исходила тонкая струйка тающего черного дымка.

– Понятно, не в этот раз, – не потрудившись оскорбиться хотя бы из приличий, протянул Фентон. – Мы что-то упускаем.

– Ага, ты руки забыл помыть. – Я выразительно изогнула брови.

С самым серьезным видом ведьмак до локтя закатал рукава рубашки и хорошенько потер руки мыльным камнем, словно собирался проводить лекарскую операцию.

– Так пойдет? – Как малый ребенок, он показал на проверку чистые мозолистые ладони. Мне хотелось отходить его чередой по глумливой роже.

Он взял мой ритуальный кинжал с белой костяной ручкой и взвесил в руке. По заговоренному лезвию пролетели искрящие магические разряды.

– Никогда не держал ритуальный кинжал светлых, – признался он.

– Надеюсь, ты пользуешься кинжалом лучше, чем целуешься, – с милой улыбкой промурлыкала я.

Лицо ведьмака подвытянулось. Не разрывая зрительного контакта, он тюкнул кинжалом, как топором, разрубив пук череды на две части, словно представлял вместо травки мою шею.

– Мельче, – кивнула я.

Лезвие снова прошло по пучку и воткнулось в разделочную доску, разрубив соцветья.

– Так пойдет, госпожа чародейка?

– Закидывайте в котелок, господин просветлевший.

Зелье бурлило, выплескивалось через край и шипело, попадая на раскаленные камни. Кое-как порезанная череда в котелок не поместилась, торчала колючим частоколом, как солома.

– Кашу маслом ведь не испортишь, – сунув руки в карманы, задумчиво протянул ведьмак.

– Кашу нет, а зелье легко, – отозвалась я, искренне веря, что у двух-то профессиональных магов просто не может получиться бормотуха, способная свести несчастного школяра на тот свет быстрее, чем он отошел бы от яда умертвия.

Через час котелок был снят с очага. Ведьмак налил поварешкой зелье в большую кружку, попутно расплескав по столешнице темные лужицы. Комментировать я постеснялась, взяла кружку и понесла спасительное лекарство Нильсу.

Фактически нежилая прежде комната преобразилась… В нее влезло столько мебели, словно мужики копили обстановку на черный зимний день. Когда в суровый мороз во всей округе закончатся дрова, и топить очаг придется нарубленной в щепки кроватью.

Нильс в позе покойника возлежал на диване: сложил руки крест-накрест на груди и направил потухший взгляд в небо. В смысле, на потолочную балку, с которой свисал веник пересушенной аптекарской ромашки, который захватчики не срезали и не убрали в корзину с остальными травами. На полу возле дивана стояла почти опустевшая бутылка с мятным хмелем.

– Пришли попрощаться? – простонал болезный, не поднимая головы от подушки.

Не ученик, а гениальный первооткрыватель. Надо же, действительно сунул палец в пасть умертвия! В анекдоте расскажешь, и то не поверят.

Я осмотрелась вокруг, ища поверхность, куда приткнуть зелье. Диван, кровать, кресло… На стене висел ночник, цепляясь незнамо за что. Какой-то вытертый половик притащили, демоновы любители домашнего уюта. Столько мебели, чтобы мягко заземлить зад, а кружку поставишь только на подоконник. Боялись, что придется спать и сидеть на полу, что ли? Хорошо, что ставню не поленились снять.

– Нильс, ты как? – заботливо спросила я.

– На пороге смерти, – тихим печальным голосом оповестил он. – Вот… Перед глазами жизнь проходит. Пока остановился на детских годах, скоро начну вспоминать отрочество. Там-то было повеселее, есть что вспомнить.

– Ладно, не умирай, школяр. Верховный лично доварил тебе зелье.

Нильс мгновенно ожил, но насторожился:

– У него получилось?

Я вспомнила накромсанные травы, торчащие из котелка, и неопределенно махнула рукой, дескать, пей и не задавай идиотских вопросов. Хуже вряд ли станет.

Он забрал кружку, с подозрением принюхался и жалобно спросил:

– Ну, с богом, да?

– Я не была бы такой амбициозной.