Не возвращайся

И ушел. Действительно поехал за плиткой и какими-то прокладками? Я вошла в ванну и увидела отколовшийся кусок плитки, еще две упали следом, в образовавшемся проеме видна труба. На вид влажная. Я в этом ничего не понимаю. Но если хочет починить — пусть чинит.

Я его ждала. Сидела на кухне, обхватив чашку двумя ладонями, и ждала. Стало без него не по себе. Как все стремительно. Его не было семь лет. Я привыкла жить одна. Мне даже казалось, что это правильно, и одной намного лучше. Бывало, представляла себе, что если бы он не умер, а ушел от меня… Как бы я жила сама? Становилось страшно, что какая-то часть меня могла жестоко подумать о том, что лучше смерть, а другая зайтись от боли… нет, лучше жизнь. Пусть живет. Пусть даже вдали от меня. Сколько раз я винила себя за эти мысли, и мне казалось, что я могла притянуть к нему смерть.

И вдруг за какие-то считанные дни он снова заполняет всю мою жизнь, и она становится без него пустой. Всего лишь час… тикают часы. А у меня ощущение пустоты. Неужели я настолько сильно нуждалась в нем? Любила его?

Память подкидывает сумасшедшие жаркие сцены в лифте, между ног слегка саднит, и тело помнит проникновение его пальцев. Они были другими… все его ласки. Страстными, грубо-наглыми, умелыми. И воспоминания обрывками из прошлого…

«— Кончай, Катенок! Давай! Я после тебя!

— Сейчас… наверное.

Двигается во мне быстро, яростно.

— Давай… а то я тебя не дождусь. Вот так… нравится?

Просунул пальцы между нами и начал сильно тереть клитор. От чувствительности я вздернулась, Сергей задвигал рукой еще быстрее, меня било словно током. Больно и неприятно. От каждого прикосновения слегка подбрасывало и хотелось, чтоб он поскорее прекратил это делать.

— Вот дааа. И я… я тоже… Покричи.

Я интуитивно поняла, что, если покричать, вот эти ужасные растирания прекратятся, и протяжно крикнула. Он задвигался быстрее, и внутри растеклась его сперма.

— Как же… круто, когда ты так кончаешь».

Кончать мне не понравилось. Потом такое бывало, и не раз. Я чувствовала вот эти удары, как током, кричала, чтоб быстрее перестал там трогать, и он кончал следом. Я решила, что это и есть оргазм. Вот эта невыносимость. Поэтому спокойно обходилась и без него, и любила… тоже без него.

В интернете вычитала, что так бывает. Есть такой процент женщин. Наверное, я в их числе… Я так и считала. До сегодняшнего оргазма в лифте.

И от воспоминаний о нем у меня сводило судорогой живот, и снова там пульсировало… хотелось почувствовать снова. Я закрыла лицо руками и шумно выдохнула. Губы припухли от поцелуев, кончики грудей сладко ныли. Раньше он их сдавливал и выкручивал… а сейчас… О боже, сейчас все было иначе. Или… или во мне что-то изменилось. Я стала взрослее… родила. Про это тоже читала. Что после родов все может стать по-другому. Мне показалось, что его долго нет, и я посмотрела на часы. Прошло полтора часа. Что-то тревожно екнуло внутри. А вдруг… вдруг не вернется?

Глава 8

К дому подъехала машина. Я бросилась к окну. Не удержалась. Одернула шторку и увидела, как Сергей вышел из машины, как подхватил какой-то ящик и пакет. Сунул водиле деньги и направился в подъезд. Распахнула дверь, встречая на пороге.

— Не совсем похожа на нашу, но я подбирал в тон. Ничего, весной сделаем ремонт.

«На нашу», мне почему-то невыносимо нравилось, как он это говорил. Нашу.

— На ремонт денег нет.

— Ничего. Будут.

Сказал уверенно и прошел в ванную. Сунул мне в руки куртку, стянул через голову свитер. Я смотрела, как он ловко орудует каким-то странным ключом, как что-то устанавливает между трубами.

— Ничего. Сейчас быстро положу плитку, и за сутки высохнет. Мама приедет и не заметит. Жарко как.

Расстегнул рубашку, и я взяла ее у него, стоя в проеме и не в силах оторвать взгляд от его рельефной, испещренной шрамами спины.

— Рассматриваешь иероглифы?

— Это… это ожоги?

Он на меня не смотрел, а возился с раствором, который замешивал в пластиковом тазу.

— Там и ожоги, и следы от плети, и порезы.

— За что?

— За что угодно. Не так посмотрел, отказался жрать гнилую картошку… отказался резать голову одному из своих на камеру.

От его слов к горлу подступила тошнота, и я схватилась за стену. Какие дикие кошмары он пережил. Как человек вообще может выдержать такое. Семь лет ужаса…